Евгений Павлович
стоял на ступеньках лестницы как пораженный громом. Лизавета Прокофьевна тоже стала на месте, но не в ужасе и оцепенении, как Евгений Павлович: она посмотрела на дерзкую так же гордо и с таким же холодным презрением, как пять минут назад на «людишек», и тотчас же перевела свой пристальный взгляд на Евгения Павловича.
Семи лет его «начали учить», десяти — он «ходит в школу», двадцати одного года — он
стоит на ступеньке с ружьём в руках и с улыбкой на лице, — подписано: «Отбывает воинскую повинность».
— Граф Довудский, граф Довудский, — повторял я, все еще
стоя на ступеньках лестницы, когда доктор уже успел спуститься вниз и уехать. Это имя мне было известно. Этот негодяй пользовался в Москве славой подлого, но искусного альфонса. И он — поверенный княжны Александры. Было время, она не выносила его присутствия в одной с нею комнате. Что же это значит?
Неточные совпадения
Большая группа женщин толпилась у входа; иные сидели
на ступеньках, другие
на тротуаре, третьи
стояли и разговаривали.
Диомидов, в ярко начищенных сапогах с голенищами гармоникой, в черных шароварах, в длинной, белой рубахе, помещался
на стуле,
на высоте трех
ступенек от земли; длинноволосый, желтолицый, с Христовой бородкой, он был похож
на икону в киоте. Пред ним,
на засоренной, затоптанной земле двора,
стояли и сидели темно-серые люди; наклонясь к ним, размешивая воздух правой рукой, а левой шлепая по колену, он говорил:
Нехлюдов вышел из сада и подошел к крыльцу, у которого
стояли две растрепанные бабы, из которых одна, очевидно, была
на сносе беременна.
На ступеньках крыльца, сложив руки в карманы парусинного пальто,
стоял приказчик. Увидав барина, бабы замолчали и стали оправлять сбившиеся платки
на головах, а приказчик вынул руки из карманов и стал улыбаться.
Почтенный старец этот постоянно был сердит или выпивши, или выпивши и сердит вместе. Должность свою он исполнял с какой-то высшей точки зрения и придавал ей торжественную важность; он умел с особенным шумом и треском отбросить
ступеньки кареты и хлопал дверцами сильнее ружейного выстрела. Сумрачно и навытяжке
стоял на запятках и всякий раз, когда его потряхивало
на рытвине, он густым и недовольным голосом кричал кучеру: «Легче!», несмотря
на то что рытвина уже была
на пять шагов сзади.
Испуганные небывалым происшествием, москвичи толпились
на углу Леонтьевского переулка, отгороженные от Тверской цепью полицейских.
На углу против булочной Филиппова,
на ступеньках крыльца у запертой двери бывшей парикмахерской Леона Эмбо,
стояла кучка любопытных, которым податься было некуда: в переулке давка, а
на Тверской — полиция и войска.
На верхней
ступеньке, у самой двери невольно обращал
на себя внимание полным спокойствием красивый брюнет с большими седеющими усами.