Неточные совпадения
О, он отлично понимал, что для смиренной души русского простолюдина, измученной трудом и горем, а главное, всегдашнею несправедливостью и всегдашним грехом, как своим, так и мировым, нет сильнее потребности и утешения, как обрести святыню или
святого, пасть пред ним и поклониться ему: «Если у нас грех, неправда и искушение, то все равно есть на земле там-то, где-то
святой и высший; у того зато правда, тот зато знает правду; значит, не умирает она на земле, а, стало быть, когда-нибудь и
к нам перейдет и воцарится по всей земле, как обещано».
«Тем не менее скорее проглочу свой язык, чем манкирую уважением
к святому мужу, тобою столь уважаемому», — закончил Дмитрий свое письмецо.
— В чужой монастырь со своим уставом не ходят, — заметил он. — Всех здесь в скиту двадцать пять
святых спасаются, друг на друга смотрят и капусту едят. И ни одной-то женщины в эти врата не войдет, вот что особенно замечательно. И это ведь действительно так. Только как же я слышал, что старец дам принимает? — обратился он вдруг
к монашку.
— Значит, все же лазеечка
к барыням-то из скита проведена. Не подумайте, отец
святой, что я что-нибудь, я только так. Знаете, на Афоне, это вы слышали ль, не только посещения женщин не полагается, но и совсем не полагается женщин и никаких даже существ женского рода, курочек, индюшечек, телушечек…
Мало того, даже старается сохранить с преступником все христианское церковное общение: допускает его
к церковным службам,
к святым дарам, дает ему подаяние и обращается с ним более как с плененным, чем как с виновным.
— Насчет подлеца повремените-с, Григорий Васильевич, — спокойно и сдержанно отразил Смердяков, — а лучше рассудите сами, что раз я попал
к мучителям рода христианского в плен и требуют они от меня имя Божие проклясть и от
святого крещения своего отказаться, то я вполне уполномочен в том собственным рассудком, ибо никакого тут и греха не будет.
— Я
к игумену прошлого года во
святую пятидесятницу восходил, а с тех пор и не был. Видел, у которого на персях сидит, под рясу прячется, токмо рожки выглядывают; у которого из кармана высматривает, глаза быстрые, меня-то боится; у которого во чреве поселился, в самом нечистом брюхе его, а у некоего так на шее висит, уцепился, так и носит, а его не видит.
Я читал вот как-то и где-то про «Иоанна Милостивого» (одного
святого), что он, когда
к нему пришел голодный и обмерзший прохожий и попросил согреть его, лег с ним вместе в постель, обнял его и начал дышать ему в гноящийся и зловонный от какой-то ужасной болезни рот его.
Были
святые, производившие чудесные исцеления;
к иным праведникам, по жизнеописаниям их, сходила сама царица небесная.
Этого как бы трепещущего человека старец Зосима весьма любил и во всю жизнь свою относился
к нему с необыкновенным уважением, хотя, может быть, ни с кем во всю жизнь свою не сказал менее слов, как с ним, несмотря на то, что когда-то многие годы провел в странствованиях с ним вдвоем по всей
святой Руси.
И рассказал я ему, как приходил раз медведь
к великому
святому, спасавшемуся в лесу, в малой келейке, и умилился над ним великий
святой, бесстрашно вышел
к нему и подал ему хлеба кусок: «Ступай, дескать, Христос с тобой», и отошел свирепый зверь послушно и кротко, вреда не сделав.
— Поган есмь, а не свят. В кресла не сяду и не восхощу себе аки идолу поклонения! — загремел отец Ферапонт. — Ныне людие веру
святую губят. Покойник, святой-то ваш, — обернулся он
к толпе, указывая перстом на гроб, — чертей отвергал. Пурганцу от чертей давал. Вот они и развелись у вас, как пауки по углам. А днесь и сам провонял. В сем указание Господне великое видим.
Неточные совпадения
"30-го июня, — повествует летописец, — на другой день празднованья памяти
святых и славных апостолов Петра и Павла был сделан первый приступ
к сломке города".
Глуповский цеховой; у исповеди и
святого причастия не бываю, ибо принадлежу
к секте фармазонов и есмь оной секты лжеиерей.
И не раз не только широкая страсть, но ничтожная страстишка
к чему-нибудь мелкому разрасталась в рожденном на лучшие подвиги, заставляла его позабывать великие и
святые обязанности и в ничтожных побрякушках видеть великое и
святое.
Быть может, он для блага мира // Иль хоть для славы был рожден; // Его умолкнувшая лира // Гремучий, непрерывный звон // В веках поднять могла. Поэта, // Быть может, на ступенях света // Ждала высокая ступень. // Его страдальческая тень, // Быть может, унесла с собою //
Святую тайну, и для нас // Погиб животворящий глас, // И за могильною чертою //
К ней не домчится гимн времен, // Благословение племен.
Не вытерпел атаман Мосий Шило, истоптал ногами
святой закон, скверною чалмой обвил грешную голову, вошел в доверенность
к паше, стал ключником на корабле и старшим над всеми невольниками.