Конечно, в этой неопытной, но горячей и
гордой головке созревали какие-то особенные планы, может быть, и пагубные и… ни на что не похожие.
— Еще бы допустили! что б она там наделала! Ах, горячая,
гордая головка! И куда она пойдет, куда? куда? А ты-то, ты-то хорош! Да почему ж она тебе отказала? Вздор! Ты должен был понравиться. Почему ж ты ей не понравился? Да отвечай же, ради бога, чего ж ты стоишь?
Неточные совпадения
Все маленькие уловки были употреблены на это: черное шелковое платье украсилось бантиками из пунцовых лент; хорошенькая
головка была убрана спереди буклями, и надеты были очень миленькие коралловые сережки; словом, она хотела в этом
гордом и напыщенном доме генеральши явиться достойною любви Калиновича, о которой там, вероятно, уже знали.
Она чуть не умерла за меня от страха и укоров совести, когда я летал на Танкреде; теперь же, когда все было кончено и особенно когда она поймала, вместе с другими, мой взгляд, брошенный на m-me M*, мое смущение, мою внезапную краску, когда, наконец, удалось ей придать этому мгновению, по романтическому настроению своей легкодумной
головки, какую-то новую, потаенную, недосказанную мысль, — теперь, после всего этого, она пришла в такой восторг от моего «рыцарства», что бросилась ко мне и прижала меня к груди своей, растроганная,
гордая за меня, радостная.
Затем, помню, я лежал на той же софе, ни о чем не думал и молча отстранял рукой пристававшего с разговорами графа… Был я в каком-то забытьи, полудремоте, чувствуя только яркий свет ламп и веселое, покойное настроение… Образ девушки в красном, склонившей
головку на плечо, с глазами, полными ужаса перед эффектною смертью, постоял передо мной и тихо погрозил мне маленьким пальцем… Образ другой девушки, в черном платье и с бледным,
гордым лицом, прошел мимо и поглядел на меня не то с мольбой, не то с укоризной.
Но тут же, около моей чернильницы, стоит ее фотографический портрет. Здесь белокурая
головка представлена во всем суетном величии глубоко павшей красивой женщины. Глаза, утомленные, но
гордые развратом, неподвижны. Здесь она именно та змея, вред от укушения которой Урбенин не назвал бы преувеличенным.
Казалось, что для этого чудного, поблекшего под жизненными невзгодами цветка, нужен был лишь теплый луч солнца, чтобы он на
гордом стебле поднял свою роскошную
головку, оживив окружающую местность.