Неточные совпадения
Я обращусь лишь в
средство для его счастия (или как это сказать), в инструмент, в машину для его счастия, и это на
всю жизнь, на
всю жизнь, и чтоб он видел это впредь
всю жизнь свою!
— Длинный припадок такой-с, чрезвычайно длинный-с. Несколько часов-с али, пожалуй, день и другой продолжается-с. Раз со мной продолжалось это дня три, упал я с чердака тогда. Перестанет бить, а потом зачнет опять; и я
все три дня не мог в разум войти. За Герценштубе, за здешним доктором, тогда Федор Павлович посылали-с, так тот льду к темени прикладывал да еще одно
средство употребил… Помереть бы мог-с.
Осмотрев больного тщательно (это был самый тщательный и внимательный доктор во
всей губернии, пожилой и почтеннейший старичок), он заключил, что припадок чрезвычайный и «может грозить опасностью», что покамест он, Герценштубе, еще не понимает
всего, но что завтра утром, если не помогут теперешние
средства, он решится принять другие.
Подробнее на этот раз ничего не скажу, ибо потом
все объяснится; но вот в чем состояла главная для него беда, и хотя неясно, но я это выскажу; чтобы взять эти лежащие где-то
средства, чтобы иметь право взять их, надо было предварительно возвратить три тысячи Катерине Ивановне — иначе «я карманный вор, я подлец, а новую жизнь я не хочу начинать подлецом», — решил Митя, а потому решил перевернуть
весь мир, если надо, но непременно эти три тысячи отдать Катерине Ивановне во что бы то ни стало и прежде
всего.
Замечу только, что с самых первых минут суда выступила ярко некоторая особая характерность этого «дела»,
всеми замеченная, именно: необыкновенная сила обвинения сравнительно со
средствами, какие имела защита.
А при аресте, в Мокром, он именно кричал, — я это знаю, мне передавали, — что считает самым позорным делом
всей своей жизни, что, имея
средства отдать половину (именно половину!) долга Катерине Ивановне и стать пред ней не вором, он все-таки не решился отдать и лучше захотел остаться в ее глазах вором, чем расстаться с деньгами!
Нам надо средств-с,
средств прежде
всего, и вот, после долгих споров, порешено у него с отцом на последних шести тысячах рублях, и их ему высылают.
Но вот, однако же, дело усложняется, мучения ревности достигают высшей степени, и
все те же,
все прежние два вопроса обрисовываются
все мучительнее и мучительнее в воспаленном мозгу подсудимого: «Отдам Катерине Ивановне: на какие же
средства увезу я Грушеньку?» Если он безумствовал так, и напивался, и бушевал по трактирам во
весь этот месяц, то это именно, может быть, потому, что самому было горько, невмочь переносить.
Когда подле матушки заменила ее гувернантка, она получила ключи от кладовой, и ей на руки сданы были белье и вся провизия. Новые обязанности эти она исполняла с тем же усердием и любовью. Она вся жила в барском добре, во всем видела трату, порчу, расхищение и
всеми средствами старалась противодействовать.
Петр Петрович Лужин, например, самый, можно сказать, солиднейший из всех жильцов, не явился, а между тем еще вчера же вечером Катерина Ивановна уже успела наговорить всем на свете, то есть Амалии Ивановне, Полечке, Соне и полячку, что это благороднейший, великодушнейший человек, с огромнейшими связями и с состоянием, бывший друг ее первого мужа, принятый в доме ее отца и который обещал употребить
все средства, чтобы выхлопотать ей значительный пенсион.
— Идем ко мне обедать. Выпьем. Надо, брат, пить. Мы — люди серьезные, нам надобно пить на
все средства четырех пятых души. Полной душою жить на Руси — всеми строго воспрещается. Всеми — полицией, попами, поэтами, прозаиками. А когда пропьем четыре пятых — будем порнографические картинки собирать и друг другу похабные анекдоты из русской истории рассказывать. Вот — наш проспект жизни.
Знал я ее за женщину прекрасной честности, да и горе ее такое трогательное, — думаю: отдаст или не отдаст — господь с ней, от полутораста рублей не разбогатеешь и не обеднеешь, а между тем у нее мучения на душе не останется, что она не
все средства испробовала, чтобы «вручить» бумажку, которая могла спасти ее дело.
Неточные совпадения
Софья.
Все мое старание употреблю заслужить доброе мнение людей достойных. Да как мне избежать, чтоб те, которые увидят, как от них я удаляюсь, не стали на меня злобиться? Не можно ль, дядюшка, найти такое
средство, чтоб мне никто на свете зла не пожелал?
Новый ходок, Пахомыч, взглянул на дело несколько иными глазами, нежели несчастный его предшественник. Он понял так, что теперь самое верное
средство — это начать во
все места просьбы писать.
Но Алексей Александрович не чувствовал этого и, напротив того, будучи устранен от прямого участия в правительственной деятельности, яснее чем прежде видел теперь недостатки и ошибки в деятельности других и считал своим долгом указывать на
средства к исправлению их. Вскоре после своей разлуки с женой он начал писать свою первую записку о новом суде из бесчисленного ряда никому ненужных записок по
всем отраслям управления, которые было суждено написать ему.
«Да, на чем я остановилась? На том, что я не могу придумать положения, в котором жизнь не была бы мученьем, что
все мы созданы затем, чтобы мучаться, и что мы
все знаем это и
все придумываем
средства, как бы обмануть себя. А когда видишь правду, что же делать?»
Просидев дома целый день, она придумывала
средства для свиданья с сыном и остановилась на решении написать мужу. Она уже сочиняла это письмо, когда ей принесли письмо Лидии Ивановны. Молчание графини смирило и покорило ее, но письмо,
всё то, что она прочла между его строками, так раздражило ее, так ей возмутительна показалась эта злоба в сравнении с ее страстною законною нежностью к сыну, что она возмутилась против других и перестала обвинять себя.