Неточные совпадения
Да, ошибка госпожи Простаковой с братией состояла не в
том, что они заботились о здоровья
детей, а в
том, что не понимали, что такое здоровье.
В старину до пятнадцати лет не принимались за ученье, в
той мысли, что пусть, дескать,
дитя побегает, ученье-то ещё не уйдёт; ныне
детям не дают бегать, заставляя их сидеть смирно и учиться.
Бывало, спозаранку прогоняли
детей спать, чтобы не изнурились, и они просыпали половину суток; теперь
детей заставляют сидеть за уроком до
тех пор, пока отяжелевшая голова их сама не упадёт на стол.
Ребёнок, разумеется, слаб и нездоров, но от случайных болезней оберегается, дога и
то не всегда.
Мы вбиваем
детям в голову огромнейшую массу разнородных отвлечённых понятий, совершенно им чуждых <бог знает, кем и как выдуманных и часто; на деле вовсе ненужных>, а между
тем не хотим позаботиться о правильном, разумном воспитании
тех органов, которые необходимы для
того, чтобы умственная и нравственная деятельность могла совершаться правильно.
То же самое подтверждается наблюдениями над
детьми, находящимися даже в нормальном состоянии.
Что же касается до сознания,
то его ещё нет и не может быть в новорождённом
дитяти.
«Внешние впечатления, говорит Бок (стр. 506), не производят в младенце ощущений или боли, потому что орган ощущения и сознания,
то есть мозг, ещё неспособен к деятельности. Крик
дитяти происходит без всякого сознания, вследствие
того, что раздражённые чувствительные нервы действуют на нервы органа голоса. Только впоследствии, с развитием мозга, появляется сознание и ощущения».
На пятой или шестой неделе
ребёнок начинает уже всматриваться в окружающие предметы, вследствие чего в мозгу его происходят первые чувственные впечатления,
то есть умственные образы, постепенно всё более проясняющиеся.
Слух развивается параллельно с зрением, и оба органа в развитии своём помогают друг другу, так что, например, впечатление, произведённое на слух, заставляет уже
дитя открыть глаза и смотреть в
ту сторону, откуда выходит звук.
Ребёнок протягивает ручонки обыкновенно мимо предмета, и если ему дадут что в руки,
то он не умеет держать.
Если
ребёнок часто слышит одно и
та же слово, соединяемой с видам какого-нибудь предмета,
то оба представления — и названия, и самого предмета — сближаются в его голове, так что, при названии вещи, он может вспомнить её вид и понять, о нем идёт речь.
В это же время (
то есть пяти или шести месяцев)
ребёнок научается различать ласковый тон речи от сердитого.
Достигши такой степени умственного развития,
ребёнок уже пытается сам говорить, но это уменье даётся ему раньше или позже, смотря по
тому, как развиты у него органы движения.
Воля развивается позже всего, уже на втором году, когда
дитя может бегать без посторонней помощи, и когда имеет уже запас впечатлений, достаточный для
того, чтобы составлять собственные суждения и выводы.
Большая часть
детей, которых учат говорить,
то есть натверживают им слова, не показывая самого предмета, обнаруживает впоследствии большую поверхностность.
До этого времени, по мнению Бока, можно ещё допустить награды и наказания, даже телесные; но новее не как разумную педагогическую меру, a единственно в уважение
того, что у
дитяти не развиты ещё органы разумной деятельности, и животная непосредственность преобладает.
Поэтому никогда на следует заставлять
детей делать
то, что превышает их понятия, и в чём они не могут ясно убедиться при маленьком запасе своих знаний, почерпнутых из наблюдения внешнего мира.
Набивая же голову
ребёнка разными понятиями, которые выше его соображения, мы производим только
то, что
дитя не может дать себе отчёта в своих ощущениях, не может подчинить их своей воде я освободиться от них.
Если человек с первых дней детства привык, например, слышать постоянно мелодические звуки,
то естественно, что у него разовьётся чувство музыкальное; если: в детстве не привык человек переносить неприятных ощущений,
то понятно, что малейшая неприятность выводит его из себя; если в
ребёнке успешно старались задерживать свободную деятельность мысли,
то неизбежно родится в нём чувства отвращения и умственной деятельности, и т. д.
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год,
то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как
дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на
то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Раз как-то случилось, забавляя
детей, выстроил будку из карт, да после
того всю почь снились проклятые.
Под берегом раскинуты // Шатры; старухи, лошади // С порожними телегами // Да
дети видны тут. // А дальше, где кончается // Отава подкошенная, // Народу
тьма! Там белые // Рубахи баб, да пестрые // Рубахи мужиков, // Да голоса, да звяканье // Проворных кос. «Бог на́ помочь!» // — Спасибо, молодцы!
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники // Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, // К ней подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с
той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу
детей… На радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
Его водили под руки //
То господа усатые, //
То молодые барыни, — // И так, со всею свитою, // С
детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с белыми собачками, // Все поле сенокосное // Помещик обошел.