Неточные совпадения
— Смотри, ребятишки, не баловать без нас! Кто забалует,
быть тому без вихра на
макушке!
Он готов
был десятки раз взлезть на
макушку самого высокого дуба, чем посидеть минутку за букварем дедушки Кондратия.
Во все продолжение предыдущего разговора он подобострастно следил за каждым движением Нефеда, — казалось, с какою-то даже ненасытною жадностию впивался в него глазами; как только Нефед обнаруживал желание сказать слово, или даже поднять руку, или повернуть голову, у молодого парня
были уже уши на
макушке; он заранее раскрывал рот, оскаливал зубы, быстро окидывал глазами присутствующих, как будто хотел сказать: «Слушайте, слушайте, что скажет Нефед!», и тотчас же разражался неистовым хохотом.
Глеб
был в самом деле страшен в эту минуту: серые сухие кудри его ходили на
макушке, как будто их раздувал ветер; зрачки его сверкали в налитых кровью белках; ноздри и побелевшие губы судорожно вздрагивали; высокий лоб и щеки старика
были покрыты бледно-зелеными полосами; грудь его колыхалась из-под рубашки, как взволнованная река, разбивающая вешний лед.
Небольшая головка была украшена самою почтенною лысиною, точно все волосы на
макушке были вылизаны коровой или другим каким животным, обладающим не менее широким и длинным языком; эта оригинальная головка была насажена на длинную жилистую шею с резко выдававшимся кадыком, точно горло было завязано узлом.
Она действительно была неузнаваема. Исхудалое до невозможности лицо освещалось двумя горевшими безумным огнем, казавшимися огромными от худобы, глазами, распущенная коса висела прядями, волосы на
макушке были сбиты в колтун, кости, обтянутые кожей, — все, что осталось от ее роскошного тела, — были еле прикрыты рваными лохмотьями, остатками платья. Одно плечо и половина исхудалой груди были совершенно обнажены.
Неточные совпадения
Ему
было лет сорок, на
макушке его блестела солидная лысина, лысоваты
были и виски. Лицо — широкое, с неясными глазами, и это — все, что можно
было сказать о его лице. Самгин вспомнил Дьякона, каким он
был до того, пока не подстриг бороду. Митрофанов тоже обладал примелькавшейся маской сотен, а спокойный, бедный интонациями голос его звучал, как отдаленный шумок многих голосов.
Это
был маленький человечек, неопределенного возраста, лысоватый, жиденькие серые волосы зачесаны с висков на
макушку, на тяжелом, красноватом носу дымчатое пенсне, за стеклами его мутноватые, печальные глаза, личико густо расписано красными жилками, украшено острой французской бородкой и усами, воинственно закрученными в стрелку.
Сидя в постели, она заплетала косу. Волосы у нее
были очень тонкие, мягкие, косу она укладывала на
макушке холмиком, увеличивая этим свой рост. Казалось, что волос у нее немного, но, когда она распускала косу, они покрывали ее спину или грудь почти до пояса, и она становилась похожа на кающуюся Магдалину.
В саду
было множество ворон; гнезда их покрывали
макушки деревьев, они кружились около них и каркали; иногда, особенно к вечеру, они вспархивали целыми сотнями, шумя и поднимая других; иногда одна какая-нибудь перелетит наскоро с дерева на дерево, и все затихнет…
На следующий же урок Буткевич принес мне маленькую брошюрку, кажется киевского издания. На обложке
было заглавие, если не ошибаюсь: «Про Чуприну та Чортовуса», а виньетка изображала мертвого казака, с «оселедцем» на
макушке и огромнейшими усами, лежавшего, раскинув могучие руки, на большом поваленном пне…