Лодка колыхалась на волнах, шаловливо плескавшихся о ее борта, еле двигалась по
темному морю, а оно играло все резвей и резвей.
Неточные совпадения
Ночь была
темная, по небу двигались толстые пласты лохматых туч,
море было покойно, черно и густо, как масло.
На далекое пространство от берега с
моря подымались
темные остовы судов, вонзая в небо острые мачты с разноцветными фонарями на вершинах.
Он, вор, любил
море. Его кипучая нервная натура, жадная на впечатления, никогда не пресыщалась созерцанием этой
темной широты, бескрайной, свободной и мощной. И ему было обидно слышать такой ответ на вопрос о красоте того, что он любил. Сидя на корме, он резал рулем воду и смотрел вперед спокойно, полный желания ехать долго и далеко по этой бархатной глади.
Лодка теперь кралась по воде почти совершенно беззвучно. Только с весел капали голубые капли, и когда они падали в
море, на месте их падения вспыхивало ненадолго тоже голубое пятнышко. Ночь становилась все
темнее и молчаливей. Теперь небо уже не походило на взволнованное
море — тучи расплылись по нем и покрыли его ровным тяжелым пологом, низко опустившимся над водой и неподвижным. А
море стало еще спокойней, черней, сильнее пахло теплым, соленым запахом и уж не казалось таким широким, как раньше.
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе; сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, — одни между трупами на цветущей долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и в прежние дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего
темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и в прежние дни, обещая радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее, прекрасное светило.
В одну из таких минут, когда неведомые до тех пор мысли и чувства всплывали из глубины его темной души, как искорки из глубины
темного моря, он разыскал на палубе Дыму и спросил:
Остается одно средство — взмоститься на ближайшую телегу или вскарабкаться на крышу: посреди
темного моря голов резко бросаются в глаза желтые и ярко-пунцовые платки, охваченные солнцем.
Как наши юноши, он молод, // И хладен блеск его очей. // Поверхность
темную морей // Так покрывает ранний холод // Корой ледяною своей // До первой бури. — Чувства, страсти, // В очах навеки догорев, // Таятся, как в пещере лев, // Глубоко в сердце; но их власти // Оно никак не избежит. // Пусть будет это сердце камень — // Их пробужденный адский пламень // И камень углем раскалит!
Неточные совпадения
Ямщик поскакал; но все поглядывал на восток. Лошади бежали дружно. Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение
темное небо смешалось со снежным
морем. Все исчезло. «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!..»
Пузатый комод и на нем трюмо в форме лиры, три неуклюжих стула, старенькое на низких ножках кресло у стола, под окном, — вот и вся обстановка комнаты. Оклеенные белыми обоями стены холодны и голы, только против кровати —
темный квадрат небольшой фотографии: гладкое, как пустота,
море, корма баркаса и на ней, обнявшись, стоят Лидия с Алиной.
Сколько прелести таится в этом неимоверно ярком блеске звезд и в этом
море, которое тихонько ползет целой массой то вперед, то назад, движимое течением, — даже в
темных глыбах скал и в бахроме венчающих их вершины лесов!
Вместе с нею попали еще две небольшие рыбки: огуречник — род корюшки с
темными пятнами по бокам и на спине (это было очень странно, потому что идет она вдоль берега
моря и никогда не заходит в реки) и колюшка — обитательница заводей и слепых рукавов, вероятно снесенная к устью быстрым течением реки.
Наконец начало
темнеть, и я уже терял надежду дойти сегодня до устья Билимбе, как вдруг услышал шум
моря.