Неточные совпадения
В то время ему было сорок три года; высокий, широкоплечий, он говорил густым басом, как протодьякон; большие глаза его смотрели из-под
темных бровей смело и умно; в загорелом
лице, обросшем густой черной бородой, и во всей его мощной фигуре было много русской, здоровой и грубой красоты; от его плавных движений и неторопливой походки веяло сознанием силы. Женщинам он нравился и не избегал их.
Улыбка редко являлась на овальном, строго правильном
лице его жены, — всегда она думала о чем-то, и в голубых ее глазах, холодно спокойных, порой сверкало что-то
темное, нелюдимое.
Игнат молчал, пристально глядя на
лицо жены, утонувшее в белой подушке, по которой, как мертвые змеи, раскинулись
темные пряди волос. Желтое, безжизненное, с черными пятнами вокруг огромных, широко раскрытых глаз — оно было чужое ему. И взгляд этих страшных глаз, неподвижно устремленный куда-то вдаль, сквозь стену, — тоже был незнаком Игнату. Сердце его, стиснутое тяжелым предчувствием, замедлило радостное биение.
В сумрачной, душной и тяжелой атмосфере по комнатам почти бесшумно двигались женские фигуры, одетые в
темные платья, всегда с видом душевного сокрушения на
лицах и всегда в мягких туфлях на ногах.
Опасность быть застигнутым на месте преступления не пугала, а лишь возбуждала его — глаза у него
темнели, он стискивал зубы,
лицо его становилось гордым и злым.
Просидев в уездном училище пять лет, Фома, с грехом пополам, окончил четыре класса и вышел из него бравым, черноволосым парнем, со смуглым
лицом, густыми бровями и
темным пухом над верхней губой.
Большие,
темные глаза его смотрели задумчиво и наивно, и губы были по-детски полуоткрыты; но, когда он встречал противоречие своему желанию или что-нибудь другое раздражало его, — зрачки расширялись, губы складывались плотно, и все
лицо принимало выражение упрямое, решительное…
Толпа людей на пристани слилась в сплошное,
темное и мертвое пятно без
лиц, без форм, без движения. Фома отошел от перил и угрюмо стал ходить по палубе.
Фома взглянул из-за плеча отца и увидал: в переднем углу комнаты, облокотясь на стол, сидела маленькая женщина с пышными белокурыми волосами; на бледном
лице ее резко выделялись
темные глаза, тонкие брови и пухлые, красные губы. Сзади кресла стоял большой филодендрон — крупные, узорчатые листья висели в воздухе над ее золотистой головкой.
Фома молча поклонился ей, не слушая ни ее ответа Маякину, ни того, что говорил ему отец. Барыня пристально смотрела на него, улыбаясь приветливо. Ее детская фигура, окутанная в какую-то
темную ткань, почти сливалась с малиновой материей кресла, отчего волнистые золотые волосы и бледное
лицо точно светились на
темном фоне. Сидя там, в углу, под зелеными листьями, она была похожа и на цветок и на икону.
Фома посмотрел на отца и — догадался.
Лицо его
потемнело, он привстал с кресла, решительно сказав...
Лицо было
темное, неподвижное, и широко открытые глаза на нем не выражали ничего: ни боли, ни страха, ни радости…
Он оробел немножко… но, увидав в зеркале свою статную фигуру, обтянутую сюртуком, смуглое свое
лицо в рамке пушистой черной бородки, серьезное, с большими
темными глазами, — приподнял плечи и уверенно пошел вперед через зал…
— Я? Я знаю! — уверенно сказал Щуров, качнув головой, и глаза его
потемнели. — Я сам тоже предстану пред господом… не налегке… Понесу с собой ношу тяжелую пред святое
лицо его… Я сам тоже тешил дьявола… только я в милость господню верую, а Яшка не верит ни в чох, ни в сон, ни в птичий грай… Яшка в бога не верит… это я знаю! И за то, что не верит, — на земле еще будет наказан!
Но злорадный, торжествующий смех отца царапал ей сердце, и эти морщины, что ползали по
лицу его, как маленькие,
темные змейки, внушали ей боязнь за себя пред ним.
Морщины на щеках Маякина поднялись кверху, глазки улыбались из
темных мешков насмешливо, холодно. И на лбу у него морщины изобразили какой-то странный узор, поднимаясь до лысины. Непреклонно и безжалостно было его
лицо.
После ссоры с Фомой Маякин вернулся к себе угрюмо-задумчивым. Глазки его блестели сухо, и весь он выпрямился, как туго натянутая струна. Морщины болезненно съежились,
лицо как будто стало еще меньше и
темней, и когда Любовь увидала его таким — ей показалось, что он серьезно болен. Молчаливый старик нервно метался по комнате, бросая дочери в ответ на ее вопросы сухие, краткие слова, и, наконец, прямо крикнул ей...
Порою, останавливаясь перед зеркалом, она с грустью рассматривала полное, свежее
лицо с
темными кругами около глаз, и ей становилось жаль себя: жизнь обходит, забывает ее в стороне где-то.
Невнимание к нему немножко обижало его и в то же время возбуждало в нем чувство уважения к этим людям с
темными, пропитанными свинцовой пылью
лицами. Почти все они вели деловой, серьезный разговор, в речах их сверкали какие-то особенные слова. Никто из них не заискивал пред ним, не лез к нему с назойливостью, обычной для его трактирных знакомых, товарищей по кутежам. Это нравилось ему…
У Ежова на диване сидел лохматый человек в блузе, в серых штанах.
Лицо у него было
темное, точно копченое, глаза неподвижные и сердитые, над толстыми губами торчали щетинистые солдатские усы. Сидел он на диване с ногами, обняв их большущими ручищами и положив на колени подбородок. Ежов уселся боком в кресле, перекинув ноги через его ручку. Среди книг и бумаг на столе стояла бутылка водки, в комнате пахло соленой рыбой.
— Оказалось, по розыску моему, что слово это значит обожание, любовь, высокую любовь к делу и порядку жизни. «Так! — подумал я, — так! Значит — культурный человек тот будет, который любит дело и порядок… который вообще — жизнь любит — устраивать, жить любит, цену себе и жизнь знает… Хорошо!» — Яков Тарасович вздрогнул; морщины разошлись по
лицу его лучами от улыбающихся глаз к губам, и вся его лысая голова стала похожа на какую-то
темную звезду.
Толпа людей, стоявших против него, колыхнулась, как кусты под ветром. Раздался тревожный шепот.
Лицо Фомы
потемнело, глаза стали круглыми…
Неточные совпадения
Вскоре приехал князь Калужский и Лиза Меркалова со Стремовым. Лиза Меркалова была худая брюнетка с восточным ленивым типом
лица и прелестными, неизъяснимыми, как все говорили, глазами. Характер ее
темного туалета (Анна тотчас же заметила и оценила это) был совершенно соответствующий ее красоте. Насколько Сафо была крута и подбориста, настолько Лиза была мягка и распущенна.
Стараясь не шуметь, они вошли и в
темную читальную, где под лампами с абажурами сидел один молодой человек с сердитым
лицом, перехватывавший один журнал за другим, и плешивый генерал, углубленный в чтение.
Почти в одно и то же время вошли: хозяйка с освеженною прической и освеженным
лицом из одной двери и гости из другой в большую гостиную с
темными стенами, пушистыми коврами и ярко освещенным столом, блестевшим под огнями в свеч белизною скатерти, серебром самовара и прозрачным фарфором чайного прибора.
Блестящие, казавшиеся
темными от густых ресниц, серые глаза дружелюбно, внимательно остановились на его
лице, как будто она признавала его, и тотчас же перенеслись на подходившую толпу, как бы ища кого-то.
Анна шла, опустив голову и играя кистями башлыка.
Лицо ее блестело ярким блеском; но блеск этот был не веселый, — он напоминал страшный блеск пожара среди
темной ночи. Увидав мужа, Анна подняла голову и, как будто просыпаясь, улыбнулась.