Э-эх, Фома Игнатьевич! — воскликнула она, повышая голос и учащая ритм своей
певучей речи, звукам которой красиво вторило журчание воды.
Она выработала
певучую речь, размашистые, но мягкие и уверенные жесты, — ту свободу движений, которая в купеческом круге именуется вальяжностью. Каждым оборотом тела она ловко и гордо подчеркивала покоряющую силу его красоты. Клим видел, что мать любуется Алиной с грустью в глазах.
— Да уж это как есть, — подхватила сторожиха, и тотчас полилась ее
певучая речь. — Это как мухи на сахар. На что другое их нет, а на это их взять. Хлебом не корми ихнего брата…
Притихли мужики, пригревшись у огня, и, как нечто самое серьезное и важное, слушали подготовительные переборы струн и
певучую речь радостно взволнованного Петруши.
Этот последний способ, употребляемый иногда обратно, так что скороговорка врывалась в протяжно
певучую речь, в Петербурге менее производил действия, как я слышал от многих, чем на других европейских театрах, так что впоследствии m-lle George употребляла его гораздо реже, и многие говорили, что игра ее в России усовершенствовалась.
Алексей Владимирович Кругосветлов, профессор. Ученый, лет 50-ти, с спокойными, приятно самоуверенными манерами и такою же медлительною,
певучей речью. Охотно говорит. К не соглашающимся с собой относится кротко-презрительно. Много курит. Худой, подвижный человек.
Неточные совпадения
— Мы и то с тетенькой, касатка, переговаривались, може, сразу ослобонят. Тоже, сказывали, бывает. Еще и денег надают, под какой час попадешь, — тотчас же начала своим
певучим голосом сторожиха. — Ан, вот оно что. Видно, сгад наш не в руку. Господь, видно, свое, касатка, — не умолкая вела она свою ласковую и благозвучную
речь.
Должно быть, он испытывал большое удовольствие, перечисляя имена угодников и города, — лицо у него было сладкое, глаза смотрели гордо. Слова своей
речи он произносил на тот
певучий лад, которым умелые рассказчики сказывают сказки или жития святых.
Под кручею шумел и дымился к ночи весенний ручей, потрескивал костер в сырых ветвях и крючил молодые водянистые листочки, и все, вместе с тихой и жалобной
речью бродяги,
певучими ответами Петруши, сливалось в одну бесконечную и заунывную песню.
Но, вспоминая неутомимое тело Глафиры,
певучий носовой звук ее
речей и заглатывающий взгляд синих пьяных глаз, он сжимал кулаки, скрипел зубами и готов был реветь от обиды. Точно пила резала ему грудь, он обливался потом от возбуждения, бродил по арестантской, шатаясь, как слепой, и скороговоркою, сквозь зубы говорил: