Неточные совпадения
— А ты собирай эти штучки и тащи их домой. Принесёшь, ребятишек обделишь, радость им дашь. Это
хорошо — радость людям дать, любит это господь…
Все люди радости хотят, а её на свете ма-ало-мало! Так-то ли мало, что иной человек живёт-живёт и никогда её не встретит, — никогда!..
Вечером, возвращаясь домой, Илья входил на двор с важным видом человека, который
хорошо поработал, желает отдохнуть и совсем не имеет времени заниматься пустяками, как
все другие мальчишки и девчонки.
Всем детям он внушал почтение к себе солидной осанкой и мешком за плечами, в котором всегда лежали разные интересные штуки…
Должно быть, это очень
хорошо — петь, стоя у золотых царских врат выше
всех.
Она ко
всем шла,
всё делала безропотно и
хорошо, любила ухаживать за больными, любила водиться с детьми…
Она очень выросла, её чёрные кудри спустились до плеч, тёмные глаза стали серьёзнее и больше, и — тоненькая, гибкая — она
хорошо играла роль хозяйки в своей норе: собирала щепы на постройках, пробовала варить какие-то похлёбки и до полудня ходила с подоткнутым подолом,
вся испачканная сажей, мокрая, озабоченная.
— Ненавижу я нищих!.. Дармоеды! Ходят, просят и — сыты! И
хорошо живут… Братия Христова, говорят про них. А я кто Христу? Чужой? Я
всю жизнь верчусь, как червь на солнце, а нет мне ни покоя, ни уважения…
— Повёз! — насмешливо восклицал Илья. — Затем и живут, чтобы жить. Работают, добиваются удачи. Всякий хочет
хорошо жить, ищет случая в люди выйти.
Все ищут случаев таких, чтобы разбогатеть да жить чисто…
— Скоро уже девочка взрастёт. Я спрашивала которых знакомых кухарок и других баб — нет ли места где для девочки? Нет ей места, говорят… Говорят — продай!.. Так ей будет лучше… дадут ей денег и оденут… дадут и квартиру… Это бывает, бывает… Иной богатый, когда он уже станет хилым на тело да поганеньким и уже не любят его бабы даром… то вот такой мерзюга покупает себе девочку… Может, это и
хорошо ей… а
всё же противно должно быть сначала… Лучше бы без этого… Лучше уж жить ей голодной, да чистой, чем…
— Чёрт её уломает! Говорит —
хорошо! Но дети у нас пойдут — куда их? А так, дескать,
всё цело,
всё — твоё, и детей не будет…
— Как увижу тебя — словно в солнышке греюсь… и про
всё позабуду, и на счастье надеюсь…
Хорошо жить, такую красотку любя,
хорошо, когда видишь тебя…
— Пускай поплачет, —
хорошо, когда человек плакать умеет… Машутка тоже… Заливается во
всю мочь… Кричит — зенки выцарапаю! Я её к Матице отправил…
— Как бы хорошо-то, — вздыхая, говорила девочка. — Весной бы и пошли мы.
Все дни я про это думаю, даже во сне снится, будто иду, иду… Голубчик! Он тебя послушает — скажи, чтобы взял! Я его хлеба не буду есть… я милостину просить буду! Мне дадут — я маленькая… Илюша? Хочешь — руку поцелую?
— Вы
все знаете Петрушку Филимонова, знаете, что это первый мошенник в улице… А кто скажет худо про его сына? Ну, вот вам сын — избитый лежит, может, на
всю жизнь изувеченный, — а отцу его за это ничего не будет. Я же один раз ударил Петрушку — и меня осудят…
Хорошо это? По правде это будет? И так во
всём — одному дана полная воля, а другой не посмей бровью шевелить…
— Развёл бы я кур!.. — сладко прищуривая глаза, говорил он. —
Всех пород: брамапутр, кохинхин, цыцарок, индюшек… И — павлина!
Хорошо, чёрт возьми, сидеть у окна в халате, курить папиросу и смотреть, как по двору, распустя хвост зонтом, твой собственный павлин ходит! Ходит эдаким полицеймейстером и ворчит: брлю, брлю, брлю!
— Был. «Довольно, говорит, валяться, выписывайся!» Я умолил доктора, чтобы меня не отпускали отсюда…
Хорошо здесь, — тихо, скромно… Вот — Никита Егорович, читаем мы с ним библию. Семь лет читал её,
всё в ней наизусть знает и может объяснить пророчества… Выздоровлю — буду жить с Никитой Егорычем, уйду от отца! Буду помогать в церкви Никите Егорычу и петь на левом клиросе…
Он вынес из больницы что-то по-новому тяжёлое, мрачный образ этого человека глубоко врезался в память. Увеличилось ещё одним количество людей, обиженных жизнью. Он
хорошо запомнил слова сторожа и переворачивал их на
все лады, стараясь понять их смысл. Они мешали ему, возмущая глубину его души, где хранил он свою веру в справедливость бога.
Порядки делают люди, а люди
все одного хотят —
хорошо жить: спокойно, сытно и удобно, а для этого нужно иметь деньги.
— Я понимаю, — остановила она его речь. — Вы не знаете, как поступить? Прежде
всего надо к доктору… пусть он осмотрит… У меня есть знакомый доктор, — хотите, я её свезу? Гаврик, взгляни, сколько время? Одиннадцатый?
Хорошо, это часы приема… Гаврик, позови извозчика… А вы — познакомьте меня с нею…
— Я — очень рада,
всё вышло так… ужасно
хорошо! Ужасно
хорошо!
— Ничего, отдышалась немного… Сидит, улыбается. Лечат её чем-то… молоком поят… Хренову-то попадёт за неё!.. Адвокат говорит — здорово влепят старому чёрту… Возят Машку к следователю… Насчёт моей тоже хлопочут, чтобы скорее суд… Нет,
хорошо у них!.. Квартира маленькая, людей — как дров в печи, и
все так и пылают…
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему
всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как
хорошо!
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом.
Все чрезвычайно
хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Осип. Любит он, по рассмотрению, что как придется. Больше
всего любит, чтобы его приняли
хорошо, угощение чтоб было хорошее.
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице
все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу,
все пошло
хорошо.
Анна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы и
все это такое… Ах, как
хорошо! Я страх люблю таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила —
все на меня поглядывал.