Неточные совпадения
Остаток дня прошел в пестром тумане воспоминаний, в тяжелой
усталости, туго обнявшей
тело и душу. Серым пятном прыгал маленький офицерик, светилось бронзовое лицо Павла, улыбались глаза Андрея.
Ее напряжение вдруг рассеялось,
тело обняло душной истомой
усталости, задрожала бровь, и на лбу выступил пот.
Ее толкнули в грудь, она покачнулась и села на лавку. Над головами людей мелькали руки жандармов, они хватали за воротники и плечи, отшвыривали в сторону
тела, срывали шапки, далеко отбрасывая их. Все почернело, закачалось в глазах матери, но, превозмогая свою
усталость, она еще кричала остатками голоса...
Наконец Сергей выбился из сил. Сквозь дикий ужас им стала постепенно овладевать холодная, вялая тоска, тупое равнодушие ко всякой опасности. Он сел под дерево, прижался к его стволу изнемогшим от
усталости телом и зажмурил глаза. Все ближе и ближе хрустел песок под грузными шагами врага. Арто тихо подвизгивал, уткнув морду в колени Сергея.
Неточные совпадения
Прежде каждое отдельное желание, вызванное страданием или лишением, как голод,
усталость, жажда, удовлетворялись отправлением
тела, дававшим наслаждение; но теперь лишение и страдание не получали удовлетворения, а попытка удовлетворения вызывала новое страдание.
Придя в себя, Клим изумлялся: как все это просто. Он лежал на постели, и его покачивало; казалось, что
тело его сделалось более легким и сильным, хотя было насыщено приятной
усталостью. Ему показалось, что в горячем шепоте Риты, в трех последних поцелуях ее были и похвала и благодарность.
Видел он и то, что его уединенные беседы с Лидией не нравятся матери. Варавка тоже хмурился, жевал бороду красными губами и говорил, что птицы вьют гнезда после того, как выучатся летать. От него веяло пыльной скукой,
усталостью, ожесточением. Он являлся домой измятый, точно после драки. Втиснув тяжелое
тело свое в кожаное кресло, он пил зельтерскую воду с коньяком, размачивал бороду и жаловался на городскую управу, на земство, на губернатора. Он говорил:
Сходить в кабинет за книгой мешала лень, вызванная
усталостью, теплом и необыкновенной тишиной; она как будто всасывалась во все поры
тела и сегодня была доступна не только слуху, но и вкусу — терпкая, горьковатая.
Прилив был очень жесток, и Обломов не чувствовал
тела на себе, не чувствовал ни
усталости, никакой потребности. Он мог лежать, как камень, целые сутки или целые сутки идти, ехать, двигаться, как машина.