Прошлое моё было таково: жил в Москве, имел бакалейную лавочку; когда — после переворота — начались эти экспроприации, я со страха в уме помешался, год с лишком в больнице лежал, а теперь ищу
для отдыха уединённой жизни.
Всякое стеснение перед барином уже давно исчезло. Мужики приготавливались обедать. Одни мылись, молодые ребята купались в реке, другие прилаживали место
для отдыха, развязывали мешочки с хлебом и оттыкали кувшинчики с квасом. Старик накрошил в чашку хлеба, размял его стеблем ложки, налил воды из брусницы, еще разрезал хлеба и, посыпав солью, стал на восток молиться.
— Это — тыл. Здесь — отдыхают. Батальон, в котором я служу, направлен сюда именно
для отдыха, но похоже, что и нам вместе с другими отдыхающими тоже надо будет попятиться дальше в болота.
Но вообще я не люблю этого дерева и потому, не остановись в осиновой роще
для отдыха, добрался до березового леска, угнездился под одним деревцем, у которого сучья начинались низко над землей и, следовательно, могли защитить меня от дождя, и, полюбовавшись окрестным видом, заснул тем безмятежным и кротким сном, который знаком одним охотникам.
Неточные совпадения
Для Константина Левина деревня была место жизни, то есть радостей, страданий, труда;
для Сергея Ивановича деревня была, с одной стороны,
отдых от труда, с другой — полезное противоядие испорченности, которое он принимал с удовольствием и сознанием его пользы.
Он чувствовал себя растерявшимся, но в то же время чувствовал, что
для него наступили дни
отдыха, в котором он уже нуждался.
Там хороша ли эта честь и верен ли долг — это вопрос второй; но важнее
для меня именно законченность форм и хоть какой-нибудь да порядок, и уже не предписанный, а самими наконец-то выжитый. Боже, да у нас именно важнее всего хоть какой-нибудь, да свой, наконец, порядок! В том заключалась надежда и, так сказать,
отдых: хоть что-нибудь наконец построенное, а не вечная эта ломка, не летающие повсюду щепки, не мусор и сор, из которых вот уже двести лет все ничего не выходит.
— Нет, не
для всех, — отвечала тетка, —
Для настоящих революционеров, мне рассказывали, это
отдых, успокоение.
Пробило уже девять часов — час общего
отдыха и покоя после столь тревожного
для всех дня.