Неточные совпадения
Сам он не чувствовал позыва перевести беседу на эту
тему. Низко опущенный абажур наполнял комнату оранжевым туманом. Темный потолок, испещренный трещинами, стены, покрытые кусками материи, рыжеватый ковер на полу — все это вызывало у Клима странное ощущение: он как будто сидел в мешке. Было очень тепло и неестественно тихо. Лишь изредка доносился глухой гул, тогда вся комната
вздрагивала и как бы опускалась; должно быть, по улице ехал тяжело нагруженный воз.
Смугловатое лицо его было неподвижно, только густые, круто изогнутые брови
вздрагивали, когда он иронически подчеркивал
то или иное слово. Самгин молчал, утвердительно кивая головою там, где этого требовала вежливость, и терпеливо ожидал, когда маленький, упругий человечек даст понять: чего он хочет?
В
то время, как,
вздрагивая, извиваясь и обессилев, тело явно уступало грубым ласкам невидимых рук, лицо ее улыбалось томной, но остренькой улыбкой, глаза сверкали вызывающе и насмешливо.
Вздрогнув, Самгин подумал, что Москва в эту ночь страшнее Петербурга, каким
тот был ночью на 10 января.
Он чувствовал, что эти мысли отрезвляют и успокаивают его. Сцена с женою как будто определила не только отношения с нею, а и еще нечто, более важное. На дворе грохнуло, точно ящик упал и разбился, Самгин
вздрогнул, и в
то же время в дверь кабинета дробно застучала Варвара, глухо говоря...
Стало холодно, —
вздрогнув, он закрыл форточку. Космологическая картина исчезла, а Клим Самгин остался, и было совершенно ясно, что и это тоже какой-то нереальный человек, очень неприятный и даже как бы совершенно чужой
тому, кто думал о нем, в незнакомом деревянном городе, под унылый, испуганный вой собак.
Самгин даже
вздрогнул, почувствовав нечто подозрительное в
том, что она предупредила его.
Веселая ‹девица›, приготовив утром кофе, — исчезла. Он целый день питался сардинами и сыром, съел все, что нашел в кухне, был голоден и обозлен. Непривычная темнота в комнате усиливала впечатление оброшенности, темнота
вздрагивала, точно пытаясь погасить огонь свечи, а ее и без
того хватит не больше, как на четверть часа. «Черт вас возьми…»
Маслова то сидела неподвижно, слушая чтеца и смотря на него,
то вздрагивала и как бы хотела возражать, краснела и потом тяжело вздыхала, переменяла положение рук, оглядывалась и опять уставлялась на чтеца.
Сверкнула молния; разорванная ею
тьма вздрогнула и, на миг открыв поглощённое ею, вновь слилась. Секунды две царила подавляющая тишина, потом, как выстрел, грохнул гром, и его раскаты понеслись над домом. Откуда-то бешено рванулся ветер, подхватил пыль и сор с земли, и всё, поднятое им, закружилось, столбом поднимаясь кверху. Летели соломинки, бумажки, листья; стрижи с испуганным писком пронизывали воздух, глухо шумела листва деревьев, на железо крыши дома сыпалась пыль, рождая гулкий шорох.
Ордынов нахмурил брови и злобно посмотрел на старика.
Тот вздрогнул от его взгляда. Слепое бешенство закипело в груди Ордынова. Он каким-то животным инстинктом чуял близ себя врага на смерть. Он сам не мог понять, что с ним делается, рассудок отказывался служить ему.
Не помню, как я в этом самом зале // Пришел в себя — но было уж светло; // Лежал я на диване; хлопотали // Вокруг меня родные; тяжело // Дышалось мне, бессвязные блуждали // Понятья врозь; меня — то жаром жгло, //
То вздрагивал я, словно от морозу, — // Поблекшую рука сжимала розу…
Неточные совпадения
На грязном голом полу валялись два полуобнаженные человеческие остова (это были сами блаженные, уже успевшие возвратиться с богомолья), которые бормотали и выкрикивали какие-то бессвязные слова и в
то же время
вздрагивали, кривлялись и корчились, словно в лихорадке.
Вспомнив об Алексее Александровиче, она тотчас с необыкновенною живостью представила себе его как живого пред собой, с его кроткими, безжизненными, потухшими глазами, синими жилами на белых руках, интонациями и треском пальцев и, вспомнив
то чувство, которое было между ними и которое тоже называлось любовью,
вздрогнула от отвращения.
Алексей Александрович
вздрогнул при упоминании о жене, но тотчас же на лице его установилась
та мертвая неподвижность, которая выражала совершенную беспомощность в этом деле.
Еще в первое время по возвращении из Москвы, когда Левин каждый раз
вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так же краснел и
вздрагивал я, считая всё погибшим, когда получил единицу за физику и остался на втором курсе; так же считал себя погибшим после
того, как испортил порученное мне дело сестры. И что ж? — теперь, когда прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, как это могло огорчать меня.
То же будет и с этим горем. Пройдет время, и я буду к этому равнодушен».
— Ну, так до свиданья. Ты заедешь чай пить, и прекрасно! — сказала она и вышла, сияющая и веселая. Но, как только она перестала видеть его, она почувствовала
то место на руке, к которому прикоснулись его губы, и с отвращением
вздрогнула.