Неточные совпадения
— Ну, что твой стрелок? — спросил Варавка. Выслушав ответ Клима, он недоверчиво осмотрел его, налил полный фужер
вина, благочестиво выпил половину, облизал свою мясную губу и заговорил, откинувшись на спинку стула, пристукивая пальцем
по краю стола...
— О, я забыла! — вдруг сорвавшись с кушетки, вскричала она и, достав из шкапчика бутылку
вина, ликер, коробку шоколада и бисквиты, рассовала все это
по столу, а потом, облокотясь о стол, обнажив тонкие руки, спросила...
Слова он говорил насмешливые, а звучали они печально и очень торопливо, как будто он бежал
по словам. Вылив остаток
вина из бутылки в стакан, он вдруг спросил...
Несколько охмелев от вкусной пищи и
вина, он пошел
по бульвару к Страстной площади, думая...
Самгин взял бутылку белого
вина, прошел к столику у окна; там, между стеною и шкафом, сидел, точно в ящике, Тагильский, хлопая себя
по колену измятой картонной маской. Он был в синей куртке и в шлеме пожарного солдата и тяжелых сапогах, все это странно сочеталось с его фарфоровым лицом. Усмехаясь, он посмотрел на Самгина упрямым взглядом нетрезвого человека.
Самгин стоял в двери, глядя, как суетливо разливает Лютов
вино по стаканам, сует стаканы в руки людей, расплескивая
вино, и говорит Кутузову...
Самгин встал, прошелся
по комнате. Слышал, как за спиной его булькало
вино, изливаясь в стакан.
Испуг, вызванный у Клима отвратительной сценой, превратился в холодную злость против Алины, — ведь это
по ее
вине пришлось пережить такие жуткие минуты. Первый раз он испытывал столь острую злость, — ему хотелось толкать женщину, бить ее о заборы, о стены домов, бросить в узеньком, пустынном переулке в сумраке вечера и уйти прочь.
Протянув руку за очками, Самгин наклонился так, что она съехала с его колен; тогда он встал и, шагая
по комнате со стаканом
вина в руке, заговорил, еще не зная, что скажет...
— И — далеко вперед? — назойливо добивался Дронов. Клим, разливая
вино по стаканам, ответил не сразу...
Безмолвная ссора продолжалась. Было непоколебимо тихо, и тишина эта как бы требовала, чтоб человек думал о себе. Он и думал. Пил
вино, чай, курил папиросы одну за другой, ходил
по комнате, садился к столу, снова вставал и ходил; постепенно раздеваясь, снял пиджак, жилет, развязал галстук, расстегнул ворот рубахи, ботинки снял.
Турчанинов взглянул на него удивленно и снова начал пить чай с
вином, а Безбедов, шагая
по скрипучему паркету, неистовым голосом, всхрапывая, стал декламировать...
— Я? Я — по-дурацки говорю. Потому что ничего не держится в душе… как в безвоздушном пространстве. Говорю все, что в голову придет, сам перед собой играю шута горохового, — раздраженно всхрапывал Безбедов; волосы его, высохнув, торчали дыбом, — он выпил
вино, забыв чокнуться с Климом, и, держа в руке пустой стакан, сказал, глядя в него: — И боюсь, что на меня, вот — сейчас, откуда-то какой-то страх зверем бросится.
Самгин, прихлебывая
вино, ожидал, когда инженер начнет извиняться за поведение Бердникова. Конечно, он пришел
по поручению толстяка с этой целью. Попов начал говорить так же возбужденно, как при первой встрече. Держа в одной руке сигару, в другой стакан
вина, он говорил, глядя на Самгина укоризненно...
Он выпустил из толстеньких пальцев орудия труда — нож, вилку, пошлепал себя ладонями
по щекам и, наливая
вино в стаканы, уже не шутливо, а серьезно сказал...
— Утомил я вас рассказами. Бывают такие капризы памяти, — продолжал он, разливая
вино по стаканам. — Иногда вспоминают, вероятно, для того, чтоб скорее забыть. Разгрузить память.
Вот он кончил наслаждаться телятиной, аккуратно, как парижанин, собрал с тарелки остатки соуса куском хлеба, отправил в рот, проглотил, запил
вином, благодарно пошлепал ладонями
по щекам своим. Все это почти не мешало ему извергать звонкие словечки, и можно было думать, что пища, попадая в его желудок, тотчас же переваривается в слова. Откинув плечи на спинку стула, сунув руки в карманы брюк, он говорил...
Хлопнув книжкой
по ладони, он сунул ее в карман, допил остатки
вина и сказал...
— Вот какая у нас компания, — прервала его Тося, разливая красное
вино по стаканам. — Интересная?
Да, у Краснова руки были странные, они все время, непрерывно, по-змеиному гибко двигались, как будто не имея костей от плеч до пальцев. Двигались как бы нерешительно, слепо, но пальцы цепко и безошибочно ловили все, что им нужно было: стакан
вина, бисквит, чайную ложку. Движения этих рук значительно усиливали неприятное впечатление рассказа. На слова Юрина Краснов не обратил внимания; покачивая стакан, глядя невидимыми глазами на игру огня в красном
вине, он продолжал все так же вполголоса, с трудом...
Говорил Дронов как будто в два голоса — и сердито и жалобно, щипал ногтями жесткие волосы коротко подстриженных усов, дергал пальцами ухо, глаза его растерянно скользили
по столу, заглядывали в бокал
вина.
Самгин сквозь очки исподлобья посмотрел в угол, там, среди лавров и пальм, возвышалась, как бы возносясь к потолку, незабвенная, шарообразная фигура, сиял красноватый пузырь лица, поблескивали остренькие глазки, в правой руке Бердников ‹держал› бокал
вина, ладонью левой он шлепал в свою грудь, — удары звучали мягко, точно
по тесту.
— Есть женщина, продающая
вино и конфекты из запасов Зимнего дворца, вероятно, жена какого-нибудь дворцового лакея. Она ходит
по квартирам с корзиной и — пожалуйте! Конфекты — дрянь, но
вино — отличное! Бордо и бургонь. Я вам пришлю ее.
Неточные совпадения
— По-нашему ли, Климушка? // А Глеб-то?.. — // Потолковано // Немало: в рот положено, // Что не они ответчики // За Глеба окаянного, // Всему
виною: крепь! // — Змея родит змеенышей. // А крепь — грехи помещика, // Грех Якова несчастного, // Грех Глеба родила! // Нет крепи — нет помещика, // До петли доводящего // Усердного раба, // Нет крепи — нет дворового, // Самоубийством мстящего // Злодею своему, // Нет крепи — Глеба нового // Не будет на Руси!
У нас
вино мужицкое, // Простое, не заморское — // Не
по твоим губам!»
У каждого крестьянина // Душа что туча черная — // Гневна, грозна, — и надо бы // Громам греметь оттудова, // Кровавым лить дождям, // А все
вином кончается. // Пошла
по жилам чарочка — // И рассмеялась добрая // Крестьянская душа! // Не горевать тут надобно, // Гляди кругом — возрадуйся! // Ай парни, ай молодушки, // Умеют погулять! // Повымахали косточки, // Повымотали душеньку, // А удаль молодецкую // Про случай сберегли!..
С утра до вечера звенел
по слободе ее голос, клянущий и сулящий всякие нелегкие, и умолкал только тогда, когда зелено
вино угомоняло ее до потери сознания.
Весь вечер, как всегда, Долли была слегка насмешлива
по отношению к мужу, а Степан Аркадьич доволен и весел, но настолько, чтобы не показать, что он, будучи прощен, забыл свою
вину.