Неточные совпадения
Затем,
попросив у Клима три рубля, исчез. Посмотрев в окно, как легко и споро он идет по двору, Клим захотел показать ему кулак.
Пролежав в комнате Клима четверо суток, на пятые Макаров начал
просить, чтоб его отвезли домой. Эти дни, полные тяжелых и тревожных впечатлений, Клим прожил очень трудно. В первый же день утром, зайдя к больному, он застал там Лидию, — глаза
у нее были красные, нехорошо блестели, разглядывая серое, измученное лицо Макарова с провалившимися глазами; губы его, потемнев, сухо шептали что-то, иногда он вскрикивал и скрипел зубами, оскаливая их.
— Ты не понимаешь. Он ведь
у меня слепенький к себе самому. Он себя не видит. Ему — поводырь нужен, нянька нужна, вот я при нем в этой должности… Лида,
попроси отца… впрочем — нет, не надо!
— Не надо о покойниках, —
попросил Лютов. И, глядя в окно, сказал: — Я вчера во сне Одиссея видел, каким он изображен на виньетке к первому изданию «Илиады» Гнедича; распахал Одиссей песок и засевает его солью.
У меня, Самгин, отец — солдат, под Севастополем воевал, во французов влюблен, «Илиаду» читает, похваливает: вот как в старину благородно воевали! Да…
Мысли Самгина принимали все более воинственный характер. Он усиленно заботился обострять их, потому что за мыслями
у него возникало смутное сознание серьезнейшего проигрыша. И не только Лидия проиграна, потеряна, а еще что-то, более важное для него. Но об этом он не хотел думать и, как только услышал, что Лидия возвратилась, решительно пошел объясняться с нею. Уж если она хочет разойтись, так пусть признает себя виновной в разрыве и
попросит прощения…
Иноков подошел к Робинзону, угрюмо усмехаясь, сунул руку ему, потом Самгину, рука
у него была потная, дрожала, а глаза странно и жутко побелели, зрачки как будто расплылись, и это сделало лицо его слепым. Лакей подвинул ему стул, он сел, спрятал руки под столом и
попросил...
— Набережную
у нас Волга каждую весну слизывает; ежегодно чиним, денег на это ухлопали — баржу! Камня надобно нам, камня! —
просил он, протягивая Самгину коротенькие руки, и весело жаловался: — А камня — нет
у нас; тем, что за пазухами носим, от Волги не оборонишься, — шутил он и хвастался...
Но на водку он не давал, а когда
просили, усмехался, вспоминая Ваську Калужанина, который выпросил
у Христа неразменный рубль.
— Конечно, мужик
у нас поставлен неправильно, — раздумчиво, но уверенно говорил Митрофанов. — Каждому человеку хочется быть хозяином, а не квартирантом. Вот я, например, оклею комнату новыми обоями за свой счет, а вы, как домохозяева, скажете мне:
прошу очистить комнату. Вот какое скучное положение
у мужика, от этого он и ленив к жизни своей. А поставьте его на собственную землю, он вам маком расцветет.
— В кусочки, да! Хлебушка
у них — ни поесть, ни посеять. А в магазее хлеб есть, лежит.
Просили они на посев — не вышло, отказали им. Вот они и решили самосильно взять хлеб силою бунта, значит. Они еще в среду хотели дело это сделать, да приехал земской, напугал. К тому же и день будний, не соберешь весь-то народ, а сегодня — воскресенье.
Самгину было приятно, что этот очень сытый человек встревожен.
У него явилась забавная мысль:
попросить Митрофанова, чтоб он навел воров на квартиру патрона. Митрофанов мог бы сделать это, наверное, он в дружбе с ворами. Но Самгин тотчас же смутился...
— Кстати: послезавтра вечером
у меня… меня
просили устроить маленькое собрание. Приходите. Некто из… провинции, скажем, сделает интересное сообщение… как мне обещали.
—
Прошу верить:
у меня нет никаких сомнений. Приказ! Семен Петрович — пламенный человек, возбуждает страсти… Бонсуар! [Всего доброго! (франц.)]
— Он очень милый старик, даже либерал, но — глуп, — говорила она, подтягивая гримасами веки, обнажавшие пустоту глаз. — Он говорит: мы не торопимся, потому что хотим сделать все как можно лучше; мы терпеливо ждем, когда подрастут люди, которым можно дать голос в делах управления государством. Но ведь я
у него не конституции
прошу, а покровительства Императорского музыкального общества для моей школы.
«Он так любезен, точно хочет
просить меня о чем-то», — подумал Самгин. В голове
у него шумело, поднималась температура. Сквозь этот шум он слышал...
— Гогины уже организуют пункт, и надо
просить Лютова, Клим!
У него — пустой дом. И там такой участок, там — необходимо! Иди к нему, Клим. Иди сейчас же…
— Лютов был, — сказала она, проснувшись и морщась. —
Просил тебя прийти в больницу. Там Алина с ума сходит. Боже мой, — как
у меня голова болит! И какая все это… дрянь! — вдруг взвизгнула она, топнув ногою. — И еще — ты! Ходишь ночью… Бог знает где, когда тут… Ты уже не студент…
— Ура! — кричала она. — Клим, голубчик, подумай:
у нас тоже организовался Совет рабочих депутатов! — И всегда
просила, приказывала: — Сбегай в Техническое, скажи Гогину, что я уехала в Коломну; потом — в Шанявский, там найдешь Пояркова, и вот эти бумажки — ему! Только, пожалуйста, в университет поспей до четырех часов.
Я
у нее денег
просил на издательство, — мечта моя — книги издавать!
В жизнь Самгина бесшумно вошел Миша. Он оказался исполнительным лакеем, бумаги переписывал не быстро, но четко, без ошибок, был молчалив и смотрел в лицо Самгина красивыми глазами девушки покорно, даже как будто с обожанием. Чистенький, гладко причесанный, он сидел за маленьким столом в углу приемной,
у окна во двор, и, приподняв правое плечо, засевал бумагу аккуратными, круглыми буквами.
Попросил разрешения читать книги и, получив его, тихо сказал...
— Да, пожалуйста, я вас очень
прошу, — слишком громко сказал Турчанинов, и
у него покраснели маленькие уши без мочек, плотно прижатые к черепу. — Я потерял правильное отношение к пространству, — сконфуженно сказал он, обращаясь к Марине. — Здесь все кажется очень далеким и хочется говорить громко. Я отсутствовал здесь восемь лет.
Пред весною исчез Миша, как раз в те дни, когда для него накопилось много работы, и после того, как Самгин почти примирился с его существованием. Разозлясь, Самгин решил, что
у него есть достаточно веский повод отказаться от услуг юноши. Но утром на четвертый день позвонил доктор городской больницы и сообщил, что больной Михаил Локтев
просит Самгина посетить его. Самгин не успел спросить, чем болен Миша, — доктор повесил трубку; но приехав в больницу, Клим сначала пошел к доктору.
Самгин взглянул в неряшливую серую бороду на бледном, отечном лице и сказал, что не имеет времени,
просит зайти в приемные часы. Человек ткнул пальцем в свою шапку и пошел к дверям больницы, а Самгин — домой, определив, что
у этого человека, вероятно, мелкое уголовное дело. Человек явился к нему ровно в четыре часа, заставив Самгина подумать...
— Прислал письмо из Нижнего, гуляет на ярмарке. Ругается,
просит денег и прощения. Ответила: простить — могу, денег не дам. Похоже, что
у меня с ним плохо кончится.
«
Проси у бога прощения за то, что поднял руку на меня, богоданную тебе мать!» Молиться я должен был вслух, но я начал читать непотребные стихи.
— Дайте спичку, — жалобно
попросил сосед Самгина
у проводника; покуда он неловко закуривал, Самгин, поворотясь спиной к нему, вытянулся на диване, чувствуя злое желание заткнуть рот Пыльникова носовым платком.
— Теперь давайте, двигайте дело графини этой. Завтра напишем апелляцию… Это мы тоже выиграем. Ну, я, знаете, должен лежать, а вы к жене пожалуйте, она вас
просила. Там
у нее один… эдакий… Из этих, из модных… Искусство, философия и всякое прочее. Э-хе-хе…
—
Прошу не сопротивляться. Всем известно, кто
у нас дурак!»
Ей благодарно рукоплескали, она охотно согласилась петь дуэт с Ерухимовичем,
у него оказался приятный, гибкий баритон, и вдвоем с Краснохаткиной он безнадежно
просил...
— Судостроитель, мокшаны строю, тихвинки и вообще всякую мелкую посуду речную. Очень
прошу прощения: жена поехала к родителям, как раз в Песочное, куда и нам завтра ехать. Она
у меня — вторая, только весной женился. С матерью поехала с моей, со свекровью, значит. Один сын — на войну взят писарем, другой — тут помогает мне. Зять, учитель бывший, сидел в винопольке — его тоже на войну, ну и дочь с ним, сестрой, в Кресте Красном. Закрыли винопольку. А говорят — от нее казна полтора миллиарда дохода имела?
— Единодушность надобна, а картошка единодушность тогда показывает, когда ее, картошку, в землю закопают.
У нас деревня 63 двора, а богато живет только Евсей Петров Кожин, бездонно брюхо, мужик длинной руки, охватистого ума. Имеются еще трое, ну, они вроде подручных ему, как ундера — полковнику. Он, Евсей, весной знает, что осенью будет, как жизнь пойдет и какая чему цена.
Попросишь его: дай на семена! Он — дает…
—
Прошу оставить меня в покое, — тоже крикнул Тагильский, садясь к столу, раздвигая руками посуду. Самгин заметил, что руки
у него дрожат. Толстый офицер с седой бородкой на опухшем лице, с орденами на шее и на груди, строго сказал...
— Дорогой мой Клим Иванович, не можете ли вы сделать мне великое одолжение отложить дело, а? Сейчас я проведу одно маленькое, а затем
у меня ответственнейшее заседание в консультации, — очень
прошу вас!
У нас — третьего дня бабы собрались в Александро-Невску лавру хлеба
просить для ребятишек, ребятишки совсем с голода дохнут, — терпения не хватает глядеть на них.