Неточные совпадения
Иногда, вечерами, если не
было музыки, Варавка ходил
под руку с матерью по столовой или гостиной и урчал в бороду...
Шествие замялось. Вокруг гроба вскипело не быстрое, но вихревое движение, и гроб — бесформенная масса красных лент, венков, цветов — как будто поднялся выше; можно
было вообразить, что его держат не на плечах, а на руках, взброшенных к небу. Со двора консерватории вышел ее оркестр, и в серый воздух,
под низкое, серое небо мощно влилась величественная
музыка марша «На смерть героя».
Но вот из-за кулис,
под яростный грохот и вой оркестра, выскочило десятка три искусно раздетых девиц, в такт задорной
музыки они начали выбрасывать из ворохов кружев и разноцветных лент голые ноги; каждая из них
была похожа на огромный махровый цветок, ноги их трепетали, как пестики в лепестках, девицы носились по сцене с такой быстротой, что, казалось, у всех одно и то же ярко накрашенное, соблазнительно улыбающееся лицо и что их гоняет по сцене бешеный ветер.
Подумав, он нашел, что мысль о возможности связи Марины с политической полицией не вызвала в нем ничего, кроме удивления. Думать об этом
под смех и
музыку было неприятно, досадно, но погасить эти думы он не мог. К тому же он
выпил больше, чем привык, чувствовал, что опьянение настраивает его лирически, а лирика и Марина — несоединимы.
Умные собаки прыгают, кувыркаются, танцуют,
поют под музыку, складывают слова из больших картонных букв.
Неточные совпадения
«А вы что ж не танцуете? — // Сказал Последыш барыням // И молодым сынам. — // Танцуйте!» Делать нечего! // Прошлись они
под музыку. // Старик их осмеял! // Качаясь, как на палубе // В погоду непокойную, // Представил он, как тешились // В его-то времена! // «
Спой, Люба!» Не хотелося //
Петь белокурой барыне, // Да старый так пристал!
Когда перевозить туда мой
будут дом, // Тогда
под музыкой с приятелями в нём, // Пируя за большим столом, // На новоселье я поеду, как в карете».
Кучер мой, по обыкновению всех кучеров в мире, побежал в деревенскую лавочку съесть или
выпить чего-нибудь, пока я бродил по ручью. Я воротился — его нет; около коляски собрались мальчишки, нищие и так себе тагалы с петухами
под мышкой. Я доехал до речки и воротился в Манилу, к дворцу, на
музыку.
Мы еще
были внизу, а колонна змеилась уже по лестнице, штыки сверкали на солнце,
музыка уходила вперед и играла все глуше и глуше. Скомандовали: «Левое плечо вперед!» — колонна сжалась, точно змей, в кольцо, потом растянулась и взяла направо;
музыка заиграла еще глуше, как будто вошла
под свод, и вдруг смолкла.
Если днем все улицы
были запружены народом, то теперь все эти тысячи людей сгрудились в домах, с улицы широкая ярмарочная волна хлынула
под гостеприимные кровли. Везде виднелись огни; в окнах, сквозь ледяные узоры, мелькали неясные человеческие силуэты; из отворявшихся дверей вырывались белые клубы пара, вынося с собою смутный гул бушевавшего ярмарочного моря. Откуда-то доносились звуки визгливой
музыки и обрывки пьяной горластой песни.