Первым втиснулся в дверь толстый вахмистр с портфелем под мышкой, с седой, коротко подстриженной бородой, он отодвинул Клима в сторону, к вешалке для платья, и освободил путь чернобородому офицеру в темных очках, а
офицер спросил ленивым голосом...
Неточные совпадения
Выгнув грудь, закинув руки назад,
офицер встряхнул плечами, старый жандарм бережно снял с него пальто, подал портфель, тогда
офицер, поправив очки, тоже
спросил тоном старого знакомого...
— Ваша фамилия? —
спросил его жандармский
офицер и, отступив от кровати на шаг, встал рядом с человеком в судейском мундире; сбоку от них стоял молодой солдат, подняв руку со свечой без подсвечника, освещая лицо Клима; дверь в столовую закрывала фигура другого жандарма.
— Как? — недоверчиво
спросил офицер и потребовал документы; Клим, взяв тужурку, долго не мог найти кармана, наконец — нашел, вынул из кармана все, что было в нем, и молча подал жандарму.
Самгин, одеваясь, заметил, что
офицер и чиновник переглянулись, затем
офицер, хлопнув по своей ладони бумагами Клима,
спросил...
В столовой, у стола, сидел другой
офицер, небольшого роста, с темным лицом, остроносый, лысоватый, в седой щетине на черепе и верхней губе, человек очень пехотного вида; мундир его вздулся на спине горбом, воротник наехал на затылок. Он перелистывал тетрадки и, когда вошел Клим,
спросил, взглянув на него плоскими глазами...
— Скажите… Это — не в порядке дознания, — даю вам честное слово
офицера! Это — русский человек
спрашивает тоже русского человека… других мыслей, честного человека. Вы допускаете…?
— Я
спрашиваю не вас, — свирепо рявкнул
офицер. — Где начальник станции?
— А ты чего смотрел, морда? —
спросил офицер и, одной рукой разглаживая усы, другой коснулся револьвера на боку, — люди отодвинулись от него, несколько человек быстро пошли назад к поезду; жандарм обиженно говорил...
— Почему же
офицер — скот? — нахмурив брови, удивленно
спросила Дуняша. — Он просто — глупый и нерешительный. Он бы пошел к революционерам и сказал: я — с вами! Вот и все.
— Тут есть беленькое, «Грав», — очень легкое и милое! Сырку
спроси, а потом — кофеишко закажем, — бойко внушал он. — Ты — извини, но я почти не спал ночью, после концерта — ужин, а затем — драма:
офицер с ума спятил, изрубил шашкой полицейского, ранил извозчика и ночного сторожа и вообще — навоевал!
— О, нет! Это меня не… удовлетворяет. Я — сломал ногу. Это будет материальный убиток, да! И я не уйду здесь. Я требую доктора… —
Офицер подвинулся к нему и стал успокаивать, а судейский
спросил Самгина, не заметил ли он в вагоне человека, который внешне отличался бы чем-нибудь от пассажира первого класса?
— А
офицера относятся к нему отрицательно? —
спросил Самгин.
— Можно объяснить самоубийством, — ласково предложил один из
офицеров, а другой
спросил...
— Мой анафема здесь? — послышался вдруг за дверью бабий голос, и в кабак вошла жена Меркулова Аксинья, пожилая баба с подсученными рукавами и перетянутым животом. — Где он, идол? — окинула она негодующим взором посетителей. — Иди домой, чтоб тебя разорвало, там тебя какой-то
офицер спрашивает!
Неточные совпадения
— Ах, ляд вас побери! — говорил неустрашимый штаб-офицер, взирая на эту картину. — Что ж мы, однако, теперь будем делать? —
спрашивал он в тоске помощника градоначальника.
— «Кто ты такой? откуда?» —
спросил наш
офицер.
Кичибе суетился: то побежит в приемную залу, то на крыльцо, то опять к нам. Между прочим, он пришел
спросить, можно ли позвать музыкантов отдохнуть. «Хорошо, можно», — отвечали ему и в то же время послали
офицера предупредить музыкантов, чтоб они больше одной рюмки вина не пили.
«Что это такое авральная работа?» —
спросил я другого
офицера.
«Что ты заиграл?» —
спросил офицер.