Неточные совпадения
Эта сцена, испугав, внушила ему более осторожное
отношение к Варавке, но все-таки он не мог отказывать себе изредка посмотреть в глаза Бориса взглядом
человека, знающего его постыдную тайну. Он хорошо видел, что его усмешливые взгляды волнуют мальчика, и это было приятно видеть, хотя Борис все так же дерзко насмешничал, следил за ним все более подозрительно и кружился около него ястребом. И опасная эта игра быстро довела Клима до того, что он забыл осторожность.
— Красота более всего необходима нам, когда мы приближаемся к женщине, как животное к животному. В этой области
отношений красота возникла из чувства стыда, из нежелания
человека быть похожим на козла, на кролика.
Он облегченно вздохнул, продолжая размышлять: если б Лидия любила Макарова, она, из чувства благодарности, должна бы изменить свое высокомерное
отношение к
человеку, который спас жизнь ее возлюбленного.
— Мое
отношение к ее отцу… — слышал он, соображая, какими словами напомнить ей, что он уже взрослый
человек. И вдруг сказал небрежно, нахмурясь...
В минуты таких размышлений наедине с самим собою Клим чувствовал себя умнее, крепче и своеобразней всех
людей, знакомых ему. И в нем постепенно зарождалось снисходительное
отношение к ним, не чуждое улыбчивой иронии, которой он скрытно наслаждался. Уже и Варавка порою вызывал у него это новое чувство, хотя он и деловой
человек, но все-таки чудаковатый болтун.
Клим усмехнулся, но промолчал. Он уже приметил, что все студенты, знакомые брата и Кутузова, говорят о профессорах, об университете почти так же враждебно, как гимназисты говорили об учителях и гимназии. В поисках причин такого
отношения он нашел, что тон дают столь различные
люди, как Туробоев и Кутузов. С ленивенькой иронией, обычной для него, Туробоев говорил...
За чаем Клим говорил о Метерлинке сдержанно, как
человек, который имеет свое мнение, но не хочет навязывать его собеседнику. Но он все-таки сказал, что аллегория «Слепых» слишком прозрачна, а
отношение Метерлинка к разуму сближает его со Львом Толстым. Ему было приятно, что Нехаева согласилась с ним.
— Совершенно ясно, что культура погибает, потому что
люди привыкли жить за счет чужой силы и эта привычка насквозь проникла все классы, все
отношения и действия
людей. Я — понимаю: привычка эта возникла из желания
человека облегчить труд, но она стала его второй природой и уже не только приняла отвратительные формы, но в корне подрывает глубокий смысл труда, его поэзию.
— Слышал? Не надо. Чаще всех других слов, определяющих ее
отношение к миру, к
людям, она говорит: не надо.
— Вот что, Клим: Алина не глупее меня. Я не играю никакой роли в ее романе. Лютова я люблю. Туробоев нравится мне. И, наконец, я не желаю, чтоб мое
отношение к
людям корректировалось тобою или кем-нибудь другим.
— Я не одобряю ее
отношение к нему. Она не различает любовь от жалости, и ее ждет ужасная ошибка. Диомидов удивляет, его жалко, но — разве можно любить такого? Женщины любят сильных и смелых, этих они любят искренно и долго. Любят, конечно, и
людей со странностями. Какой-то ученый немец сказал: «Чтобы быть замеченным, нужно впадать в странности».
Затем Самгину вспомнилось, что в Петербурге он неоднократно чувствовал двойственность своего
отношения к этому
человеку: «кутузовщина» — неприятна, а сам Кутузов привлекает чем-то, чего нет в других
людях.
— Люблю интеллигентных
людей за бескорыстие ихнее, за честное
отношение к работе-с.
Кощунственным
отношением к
человеку вывихнули душу ему и вот сунули под мышку церковную книжицу: ходи, опираясь на оную, по путям, предуказанным тебе нами, мудрыми.
И, взяв Прейса за плечо, подтолкнул его к двери, а Клим, оставшись в комнате, глядя в окно на железную крышу, почувствовал, что ему приятен небрежный тон, которым мужиковатый Кутузов говорил с маленьким изящным евреем. Ему не нравились демократические манеры, сапоги, неряшливо подстриженная борода Кутузова; его несколько возмутило
отношение к Толстому, но он видел, что все это, хотя и не украшает Кутузова, но делает его завидно цельным
человеком. Это — так.
Мысли его растекались по двум линиям: думая о женщине, он в то же время пытался дать себе отчет в своем
отношении к Степану Кутузову. Третья встреча с этим
человеком заставила Клима понять, что Кутузов возбуждает в нем чувствования слишком противоречивые. «Кутузовщина», грубоватые шуточки, уверенность в неоспоримости исповедуемой истины и еще многое — антипатично, но прямодушие Кутузова, его сознание своей свободы приятно в нем и даже возбуждает зависть к нему, притом не злую зависть.
Через полчаса Самгин увидел Любовь Сомову совершенно другим
человеком. Было ясно, что она давно уже знает Маракуева и между ними существуют
отношения воинственные. Сомова встретила студента задорным восклицанием...
Она прыгала и бегала, воодушевленная неутолимой жаждой как можно скорее узнать
отношения и связи всех
людей, для того, чтоб всем помочь, распутать одни узлы, навязать другие, зашить и заштопать различные дырки.
Он чувствовал себя окрепшим. Все испытанное им за последний месяц утвердило его
отношение к жизни, к
людям. О себе сгоряча подумал, что он действительно независимый
человек и, в сущности, ничто не мешает ему выбрать любой из двух путей, открытых пред ним. Само собою разумеется, что он не пойдет на службу жандармов, но, если б издавался хороший, независимый от кружков и партий орган, он, может быть, стал бы писать в нем. Можно бы неплохо написать о духовном родстве Константина Леонтьева с Михаилом Бакуниным.
Самгин чувствовал, что эта большеглазая девица не верит ему, испытывает его. Непонятно было ее
отношение к сводному брату; слишком часто и тревожно останавливались неприятные глаза Татьяны на лице Алексея, — так следит жена за мужем с больным сердцем или склонным к неожиданным поступкам, так наблюдают за
человеком, которого хотят, но не могут понять.
Он считал, что эта репутация стоит ему недорого, его
отношение к
людям принимало характер все менее лестный для них, а роль покровителя выдумкам и заблуждениям
людей очень увлекала Самгина.
Сталкиваясь с купцами, мещанами, попами, он находил, что эти
люди вовсе не так свирепо жадны и глупы, как о них пишут и говорят, и что их будто бы враждебное
отношение ко всяким новшествам, в сущности, здоровое недоверие
людей осторожных.
Но она была удобной женой, практичной хозяйкой, и Самгин ценил ее скептическое
отношение к
людям, ее чутье фальши, умение подмечать маскировку.
— А вы, индивидуалист, все еще бунтуете? — скучновато спросил он и вздохнул. — Что ж —
люди? Они сами идиотски безжалостно устроились по
отношению друг ко другу, за это им и придется жесточайше заплатить.
«Жестоко вышколили ее», — думал Самгин, слушая анекдоты и понимая пристрастие к ним как выражение революционной вражды к старому миру. Вражду эту он считал наивной, но не оспаривал ее, чувствуя, что она довольно согласно отвечает его
отношению к
людям, особенно к тем, которые метят на роли вождей, «учителей жизни», «объясняющих господ».
Самгину было трудно с ним, но он хотел смягчить
отношение матери к себе и думал, что достигнет этого, играя с сыном, а мальчик видел в нем
человека, которому нужно рассказать обо всем, что есть на свете.
Какая-то сила вытолкнула из домов на улицу разнообразнейших
людей, — они двигались не по-московски быстро, бойко, останавливались, собирались группами, кого-то слушали, спорили, аплодировали, гуляли по бульварам, и можно было думать, что они ждут праздника. Самгин смотрел на них, хмурился, думал о легкомыслии
людей и о наивности тех, кто пытался внушить им разумное
отношение к жизни. По ночам пред ним опять вставала картина белой земли в красных пятнах пожаров, черные потоки крестьян.
Самгину хотелось поговорить с Калитиным и вообще ближе познакомиться с этими
людьми, узнать — в какой мере они понимают то, что делают. Он чувствовал, что студенты почему-то относятся к нему недоброжелательно, даже, кажется, иронически, а все остальные
люди той части отряда, которая пользовалась кухней и заботами Анфимьевны, как будто не замечают его. Теперь Клим понял, что, если б его не смущало
отношение студентов, он давно бы стоял ближе к рабочим.
— Настасьи нет и нет! — возмущалась Варвара. — Рассчитаю. Почему ты отпустил этого болвана, дворника? У нас, Клим, неправильное
отношение к прислуге, мы позволяем ей фамильярничать и распускаться. Я — не против демократизма, но все-таки необходимо, чтоб
люди чувствовали над собой властную и крепкую руку…
Разговорам ее о религии он не придавал значения, считая это «системой фраз»; украшаясь этими фразами, Марина скрывает в их необычности что-то более значительное, настоящее свое оружие самозащиты; в силу этого оружия она верит, и этой верой объясняется ее спокойное
отношение к действительности, властное — к
людям. Но — каково же это оружие?
И, улыбаясь навстречу Турчанинову, она осыпала его любезностями. Он ответил, что спал прекрасно и что все вообще восхитительно, но притворялся он плохо, было видно, что говорит неправду. Самгин молча пил чай и, наблюдая за Мариной, отмечал ее ловкую гибкость в
отношении к
людям, хотя был недоволен ею. Интересовало его мрачное настроение Безбедова.
«Возможно, даже наверное, она безжалостна к
людям и хитрит. Она —
человек определенной цели. У нее есть оправдание: ее сектантство, желание создать какую-то новую церковь. Но нет ничего, что намекало бы на неискренность ее
отношения ко мне. Она бывает груба со мной на словах, но она вообще грубовата».
Возникало опасение какой-то утраты. Он поспешно начал просматривать свое
отношение к Марине. Все, что он знал о ней, совершенно не совпадало с его представлением о
человеке религиозном, хотя он не мог бы сказать, что имеет вполне точное представление о таком
человеке; во всяком случае это —
человек, ограниченный мистикой, метафизикой.
«Большинство
людей — только части целого, как на картинах Иеронима Босха. Обломки мира, разрушенного фантазией художника», — подумал Самгин и вздохнул, чувствуя, что нашел нечто, чем объяснялось его
отношение к
людям. Затем он поискал: где его симпатии? И — усмехнулся, когда нашел...
«Нет. Конечно — нет. Но казалось, что она —
человек другого мира, обладает чем-то крепким, непоколебимым. А она тоже глубоко заражена критицизмом. Гипертрофия критического
отношения к жизни, как у всех. У всех книжников, лишенных чувства веры, не охраняющих ничего, кроме права на свободу слова, мысли. Нет, нужны идеи, которые ограничивали бы эту свободу… эту анархию мышления».
«Какой
человек?» — спросил себя Клим, но искать ответа не хотелось, а подозрительное его
отношение к Бердникову исчезало. Самгин чувствовал себя необычно благодушно, как бы отдыхая после длительного казуистического спора с назойливым противником по гражданскому процессу.
Самгин слушал рассеянно и пытался окончательно определить свое
отношение к Бердникову. «Попов, наверное, прав: ему все равно, о чем говорить». Не хотелось признать, что некоторые мысли Бердникова новы и завидно своеобразны, но Самгин чувствовал это. Странно было вспомнить, что этот
человек пытался подкупить его, но уже являлись мотивы, смягчающие его вину.
Самгин прожил в Париже еще дней десять, настроенный, как
человек, который не может решить, что ему делать. Вот он поедет в Россию, в тихий мещанско-купеческий город, где
люди, которых встряхнула революция, укладывают в должный, знакомый ему, скучный порядок свои привычки, мысли,
отношения — и где Марина Зотова будет развертывать пред ним свою сомнительную, темноватую мудрость.
«Она не мало видела
людей, но я остался для нее наиболее яркой фигурой. Ее первая любовь. Кто-то сказал: “Первая любовь — не ржавеет”. В сущности, у меня не было достаточно солидных причин разрывать связь с нею.
Отношения обострились… потому что все вокруг было обострено».
— Безошибочное чутье на врага. Умная душа. Вы — помните ее? Котенок. Маленькая, мягкая. И — острое чувство брезгливости ко всякому негодяйству. Был случай: решили извинить
человеку поступок весьма дрянненький, но вынужденный комбинацией некоторых драматических обстоятельств личного характера. «Прощать — не имеете права», — сказала она и хотя не очень логично, но упорно доказывала, что этот герой товарищеского
отношения — не заслуживает. Простили. И лагерь врагов приобрел весьма неглупого негодяя.
«Практическую, хозяйственную часть газеты можно поручить Дронову. Да, Дронов — циник, он хамоват, груб, но его энергия — ценнейшее качество. В нем есть нечто симпатичное, какая-то черта, сродная мне. Она еще примитивна, ее следует развить. Я буду руководителем его, я сделаю его
человеком, который будет дополнять меня. Нужно несколько изменить мое
отношение к нему».
Но чем более он присматривался к нянькину внуку, тем чаще являлись подозрения, что Дронов каждый данный момент и во всех своих
отношениях к
людям — человечишка неискренний.
Он видел, что каждый из
людей плавает на поверхности жизни, держась за какую-то свою соломинку, и видел, что бесплодность для него словесных дождей и вихрей усиливала привычное ему полупрезрительное
отношение к
людям, обостряло это
отношение до сухой и острой злости.
«По
отношению к действительности каждый из нас является истцом, каждый защищает интересы своего «я» от насилия над ним. В борьбе за материальные интересы
люди иногда являются личными врагами, но ведь жизнь не сводится вся целиком к уголовному и гражданскому процессу, теория борьбы за существование не должна поглощать и не поглощает высших интересов духа, не угашает священного стремления
человека познать самого себя».
Он был «честен с собой», понимал, что платит за внимание, за уважение дешево, мелкой, медной монетой, от этого его
отношение к
людям, становясь еще более пренебрежительным, принимало оттенок благодушия, естественного
человеку зрелому, взрослому в его беседах с подростками.
К лету 14 года Клим Иванович Самгин был весьма заметным
человеком среди
людей, основным качеством которых являлось строго критическое
отношение к действительности, текущей все более быстро и бурно. О нем весьма единодушно говорили...
Никогда еще минуты не казались Климу Ивановичу Самгину так истязающе длительными. Впоследствии он нередко вспоминал эту бессонную тревожную ночь, — ему казалось, что именно с этой ночи окончательно установилось его
отношение к жизни, к
людям.
— Вот — именно! Чрезвычайно интересный и умный
человек. Офицерство — не терпит его и даже поговаривает, что он будто бы имеет
отношение к департаменту полиции. Не похоже, судя по его беседам с солдатами.
Фразы представителя «аристократической расы» не интересовали его. Крэйтон — чужой
человек, случайный гость, если он примкнет к числу хозяев России, тогда его речи получат вес и значение, а сейчас нужно пересмотреть
отношение к Елене: быть может, не следует прерывать связь с нею? Эта связь имеет неоспоримые удобства, она все более расширяет круг
людей, которые со временем могут оказаться полезными. Она, оказывается, способна нападать и защищать.