Неточные совпадения
Клим впервые видел, как яростно дерутся мальчики, наблюдал их искаженные злобой
лица, оголенное стремление
ударить друг друга как можно больнее, слышал их визги, хрип, — все это так поразило его, что несколько дней после драки он боязливо сторонился от них, а себя,
не умевшего драться, почувствовал еще раз мальчиком особенным.
Но иногда рыжий пугал его: забывая о присутствии ученика, он говорил так много, долго и непонятно, что Климу нужно было кашлянуть,
ударить каблуком в пол, уронить книгу и этим напомнить учителю о себе. Однако и шум
не всегда будил Томилина, он продолжал говорить,
лицо его каменело, глаза напряженно выкатывались, и Клим ждал, что вот сейчас Томилин закричит, как жена доктора...
Не более пяти-шести шагов отделяло Клима от края полыньи, он круто повернулся и упал, сильно
ударив локтем о лед. Лежа на животе, он смотрел, как вода, необыкновенного цвета, густая и, должно быть, очень тяжелая, похлопывала Бориса по плечам, по голове. Она отрывала руки его ото льда, играючи переплескивалась через голову его, хлестала по
лицу, по глазам, все
лицо Бориса дико выло, казалось даже, что и глаза его кричат: «Руку… дай руку…»
Но его
не услышали. Перебивая друг друга, они толкали его. Макаров, сняв фуражку, дважды больно
ударил козырьком ее по колену Клима. Двуцветные, вихрастые волосы его вздыбились и придали горбоносому
лицу не знакомое Климу, почти хищное выражение. Лида, дергая рукав шинели Клима, оскаливала зубы нехорошей усмешкой. У нее на щеках вспыхнули красные пятна, уши стали ярко-красными, руки дрожали. Клим еще никогда
не видел ее такой злой.
Самгин собрал все листки, смял их, зажал в кулаке и, закрыв уставшие глаза, снял очки. Эти бредовые письма возмутили его,
лицо горело, как на морозе. Но, прислушиваясь к себе, он скоро почувствовал, что возмущение его
не глубоко, оно какое-то физическое, кожное. Наверное, он испытал бы такое же, если б озорник мальчишка
ударил его по
лицу. Память услужливо показывала Лидию в минуты,
не лестные для нее, в позах унизительных, голую, уставшую.
— Эй, вы, чин! — и, размахнувшись, звучно
ударил кого-то по
лицу, а Самгин
не своим голосом закричал...
Кочегар остановился, но расстояние между ним и рабочими увеличивалось, он стоял в позе кулачного бойца, ожидающего противника, левую руку прижимая ко груди, правую, с шапкой, вытянув вперед. Но рука упала, он покачнулся, шагнул вперед и тоже упал грудью на снег, упал
не сгибаясь, как доска, и тут, приподняв голову,
ударяя шапкой по снегу, нечеловечески сильно заревел, посунулся вперед, вытянул ноги и зарыл
лицо в снег.
— Драма, — повторил поручик, раскачивая фляжку на ремне. — Тут —
не драма, а — служба! Я театров
не выношу. Цирк — другое дело, там ловкость, сила. Вы думаете — я
не понимаю, что такое — революционер? — неожиданно спросил он,
ударив кулаком по колену, и
лицо его даже посинело от натуги. — Подите вы все к черту, довольно я вам служил, вот что значит революционер, — понимаете? За-ба-стовщик…
— Пермякова и Марковича я знал по магазинам, когда еще служил у Марины Петровны; гимназистки Китаева и Воронова учили меня, одна — алгебре, другая — истории: они вошли в кружок одновременно со мной, они и меня пригласили, потому что боялись. Они были там два раза и
не раздевались, Китаева даже
ударила Марковича по
лицу и ногой в грудь, когда он стоял на коленях перед нею.
Разговор кончается. Женщина приписывается к поселенцу такому-то, в селение такое-то — и гражданский брак совершен. Поселенец отправляется со своею сожительницей к себе домой и для финала, чтобы
не ударить лицом в грязь, нанимает подводу, часто на последние деньги. Дома сожительница первым делом ставит самовар, и соседи, глядя на дым, с завистью толкуют, что у такого-то есть уже баба.
Неточные совпадения
В Москве
не ударила бы
лицом в <грязь>.
Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног,
ударяя о палубу, что
не придержанный у кнека [Кнек (кнехт) — чугунная или деревянная тумба, кнехты могут быть расположены по парно для закрепления швартовых — канатов, которыми судно крепится к причалу.] канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по
лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения
не оставляла его
лица.
Один из них без сюртука, с чрезвычайно курчавою головой и с красным, воспаленным
лицом, стоял в ораторской позе, раздвинув ноги, чтоб удержать равновесие, и,
ударяя себя рукой в грудь, патетически укорял другого в том, что тот нищий и что даже чина на себе
не имеет, что он вытащил его из грязи и что когда хочет, тогда и может выгнать его, и что все это видит один только перст всевышнего.
— А-а! — говорит воитель, — вы
не смотрите, а чай пьете? так я же вас заставлю на меня смотреть, и вот вам от меня к чаю лимонный сок, песок и шоколаду кусок!.. — Да с этим — хлоп, хлоп, хлоп! его три раза по
лицу и
ударил.
— Ты
не глуп, — проговорил Иван, как бы пораженный; кровь
ударила ему в
лицо, — я прежде думал, что ты глуп. Ты теперь серьезен! — заметил он, как-то вдруг по-новому глядя на Смердякова.