Неточные совпадения
Но мать, не слушая отца, — как она часто делала, — кратко и сухо сказала Климу, что Дронов все это выдумал: тетки-ведьмы не было у него; отец помер, его засыпало землей, когда он рыл колодезь, мать работала
на фабрике спичек и умерла, когда Дронову было четыре года, после ее смерти бабушка нанялась нянькой к брату Мите; вот и все.
Особенно укрепила его в этом странная сцена в городском саду. Он сидел с Лидией
на скамье в аллее старых лип; косматое солнце спускалось в хаос синеватых туч, разжигая их тяжелую пышность багровым огнем.
На реке колебались красновато-медные отсветы, краснел дым
фабрики за рекой, ярко разгорались алым золотом стекла киоска, в котором продавали мороженое. Осенний, грустный холодок ласкал щеки Самгина.
Было что-то нелепое в гранитной массе Исакиевского собора, в прикрепленных к нему серых палочках и дощечках лесов,
на которых Клим никогда не видел ни одного рабочего. По улицам машинным шагом ходили необыкновенно крупные солдаты; один из них, шагая впереди, пронзительно свистел
на маленькой дудочке, другой жестоко бил в барабан. В насмешливом, злокозненном свисте этой дудочки, в разноголосых гудках
фабрик, рано по утрам разрывавших сон, Клим слышал нечто, изгонявшее его из города.
Был я
на одной
фабрике, там двоюродный брат мой работает, мастер.
Мутный свет обнаруживал грязноватые облака; завыл гудок паровой мельницы, ему ответил свист лесопилки за рекою, потом засвистело
на заводе патоки и крахмала,
на спичечной
фабрике, а по улице уже звучали шаги людей. Все было так привычно, знакомо и успокаивало, а обыск — точно сновидение или нелепый анекдот, вроде рассказанного Иноковым.
На крыльцо флигеля вышла горничная в белом, похожая
на мешок муки, и сказала, глядя в небо...
— Нам необходима борьба за свободу борьбы, за право отстаивать человеческие права, — говорит Маракуев: разрубая воздух ребром ладони. — Марксисты утверждают, что крестьянство надобно загнать
на фабрики, переварить в фабричном котле…
— Ну, кто же будет строить эту
фабрику, где никого нет? Туда нужно ехать семь часов
на паршивых лошадях!
— Н-но н-нельзя же, черт возьми, требовать, ч-чтоб в-все студенчество шло н-на ф-фабрики! — сорванным голосом выдувал Попов слова обиды, удивления.
Мужики, конечно, жаловались
на малоземелье,
на податную тяготу,
на фабрики, которые «портят народ», жаловались они почти теми же словами, как в рассказах мужиколюбивых писателей.
Пейзаж портили красные массы и трубы
фабрик. Вечером и по праздникам
на дорогах встречались группы рабочих; в будни они были чумазы, растрепанны и злы, в праздники приодеты, почти всегда пьяны или выпивши, шли они с гармониями, с песнями, как рекрута, и тогда
фабрики принимали сходство с казармами. Однажды кучка таких веселых ребят, выстроившись поперек дороги, крикнула ямщику...
Лошади подбежали к вокзалу маленькой станции, Косарев, получив
на чай, быстро погнал их куда-то во тьму, в мелкий, почти бесшумный дождь, и через десяток минут Самгин раздевался в пустом купе второго класса, посматривая в окно, где сквозь мокрую тьму летели злые огни, освещая
на минуту черные кучи деревьев и крыши изб, похожие
на крышки огромных гробов. Проплыла стена
фабрики, десятки красных окон оскалились, точно зубы, и показалось, что это от них в шум поезда вторгается лязгающий звук.
Татьяна Гогина учит рабочих в полулегальной школе,
на фабрике какого-то либерала из купцов.
— Как сказать? Нечто эмоциональное, — грешен! Недавно
на одной
фабрике стачка была, машины переломали. Квалифицированный рабочий машин не ломает, это всегда — дело чернорабочих, людей от сохи…
—
На втором полотне все краски обесцвечены, фигурки уже не крылаты, а выпрямлены; струистость, дававшая впечатление безумных скоростей, — исчезла, а главное в том, что и картина исчезла, осталось нечто вроде рекламы
фабрики красок — разноцветно тусклые и мертвые полосы.
К Елизавете Спивак доктор относился, точно к дочери, говорил ей — ты, она заведовала его хозяйством. Самгин догадывался, что она — секретарствует в местном комитете и вообще играет большую роль. Узнал, что Саша, нянька ее сына, племянница Дунаева, что Дунаев служит машинистом
на бочарной
фабрике Трешера, а его мрачный товарищ Вараксин — весовщиком
на товарной станции.
Товарки певицы осторожно хихикали, опасливо оглядывались, за ними торжественно следовал хозяин
фабрики, столетний слепец Ермолаев, в черных кружочках очков
на зеленоватом, длиннобородом лице усопшего.
— Он тебе не понравился? — ласково спросила она, гладя плечо Клима. — А я очень ценю его жизнерадостность. Он — очень богат, член правления бумажной
фабрики и нужен мне. Сейчас я должна ехать с ним
на одно собрание.
— Восстали солдаты Ростовского полка. Предполагается взорвать мосты
на Николаевской железной дороге. В Саратове рабочие взорвали Радищевский музей. Громят
фабрики в Орехове-Зуеве.
— Стреляют они — так себе. Вообще — отряды эти охотничьи — балаган! А вот казачишки — эти бьют кого попало. Когда мы
на Пресне у
фабрики Шмита выступали…
Не желая видеть Дуняшу, он зашел в ресторан, пообедал там, долго сидел за кофе, курил и рассматривал, обдумывал Марину, но понятнее для себя не увидел ее. Дома он нашел письмо Дуняши, — она извещала, что едет — петь
на фабрику посуды, возвратится через день. В уголке письма было очень мелко приписано: «Рядом с тобой живет подозрительный, и к нему приходил Судаков. Помнишь Судакова?»
Самгин постоял у двери
на площадку, послушал речь
на тему о разрушении
фабрикой патриархального быта деревни, затем зловещее чье-то напоминание о тройке Гоголя и вышел
на площадку в холодный скрип и скрежет поезда. Далеко над снежным пустырем разгоралась неприятно оранжевая заря, и поезд заворачивал к ней. Вагонные речи утомили его, засорили настроение, испортили что-то. У него сложилось такое впечатление, как будто поезд возвращает его далеко в прошлое, к спорам отца, Варавки и суровой Марьи Романовны.
— Рабочие хотят взять
фабрики, крестьяне — землю, интеллигентам хочется власти, — говорила она, перебирая пальцами кружево
на груди. — Все это, конечно, и нужно и будет, но ведь таких, как ты, — удовлетворит ли это?
Он продолжал шагать и через полчаса сидел у себя в гостинице, разбирая бумаги в портфеле Варвары. Нашел вексель Дронова
на пятьсот рублей, ключ от сейфа, проект договора с финской
фабрикой о поставке бумаги, газетные вырезки с рецензиями о каких-то книгах, заметки Варвары. Потом спустился в ресторан, поужинал и, возвратясь к себе, разделся, лег в постель с книгой Мережковского «Не мир, но меч».
Все это люди, которые верят в необходимость социальной революции, проповедуют ее
на фабриках, вызывают политические стачки, проповедуют в армии, мечтают о гражданской войне.
— Наша армия уже разбита, и мы — накануне революции. Не нужно быть пророком, чтоб утверждать это, — нужно побывать
на фабриках, в рабочих казармах. Не завтра — послезавтра революция вспыхнет. Пользуясь выступлением рабочих, буржуазия уничтожит самодержавие, и вот отсюда начнется нечто новенькое. Если буржуазия, при помощи военщины, генералов, сумеет организоваться — пролетариат будет иметь пред собой врага более опасного, чем царь и окружающие его.
— Ходит в худых башмаках. Работает
на фабрике махорку. Живет с подругой в лачуге у какой-то ведьмы.
Неточные совпадения
На фабрике Алферова // Трубу такую вывели // С родителем, что страсть!
— Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводите
фабрики и заводы — что же-с! Все это вам же
на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я и в этом препятствовать не стану! Только с огнем, ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите — что хорошего!
Другой, отставной офицер, тоже произвел неприятное впечатление
на Катавасова. Это был, как видно, человек попробовавший всего. Он был и
на железной дороге, и управляющим, и сам заводил
фабрики, и говорил обо всем, без всякой надобности и невпопад употребляя ученые слова.
— Послушайте, матушка… эх, какие вы! что ж они могут стоить? Рассмотрите: ведь это прах. Понимаете ли? это просто прах. Вы возьмите всякую негодную, последнюю вещь, например, даже простую тряпку, и тряпке есть цена: ее хоть, по крайней мере, купят
на бумажную
фабрику, а ведь это ни
на что не нужно. Ну, скажите сами,
на что оно нужно?
Сюда и туда взглянуть идешь: и
на мельницу, и
на рабочий двор, и
на фабрики, и
на гумна!