Неточные совпадения
Самгин нередко встречался с ним в Москве и даже, в свое время, завидовал ему, зная, что Кормилицын достиг той цели, которая соблазняла и его, Самгина: писатель тоже собрал обширную коллекцию нелегальных стихов, открыток, статей, запрещенных цензурой; он славился тем, что первый узнавал анекдоты из жизни министров,
епископов, губернаторов, писателей и вообще упорно, как судебный следователь, подбирал все, что рисовало
людей пошлыми, глупыми, жестокими, преступными.
Видела одного
епископа, он недавно беседовал с царем, говорит, что царь — самый спокойный
человек в России.
Публика зашумела, усердно обнаруживая друг пред другом возмущение речью
епископа, но Краснов постучал чайной ложкой по столу и, когда
люди замолчали, кашлянул и начал...
— Вульгарная речь безграмотного
епископа не может оскорбить нас, не должна волновать. Лев Толстой — явление глубочайшего этико-социального смысла, явление, все еще не получившее правильной, объективной оценки, приемлемой для большинства мыслящих
людей.
Неточные совпадения
Священник этот был прекрасный
человек (в старой России было немало хороших священников, хотя почти не было хороших
епископов), но он весь был проникнут старыми церковно-государственными принципами.
В этом кружке были В.А. Кожевников, друг Н. Федорова и автор главной книги о нем,
человек необъятной учености, Ф.Д. Самарин, Б. Мансуров, осколки старого славянофильства, ректор Московской духовной академии
епископ Федор, аскетического типа.
— Слушай слова мои, это тебе годится! Кириллов — двое было, оба —
епископы; один — александрийской, другой — ерусалимской. Первый ратоборствовал супроти окаянного еретика Нестория, который учил похабно, что-де Богородица
человек есть, а посему — не имела бога родить, но родила
человека же, именем и делами Христа, сиречь — спасителя миру; стало быть, надо ее называть не Богородица, а христородица, — понял? Это названо — ересь! Ерусалимской же Кирилл боролся против Ария-еретика…
Мне хотелось поговорить с ним, когда он трезв, но трезвый он только мычал, глядя на все отуманенными, тоскливыми глазами. От кого-то я узнал, что этот на всю жизнь пьяный
человек учился в казанской академии, мог быть архиереем, — я не поверил этому. Но однажды, рассказывая ему о себе, я упомянул имя
епископа Хрисанфа; октавист тряхнул головою и сказал:
Я вот, — говорит, — и то-то, и то-то, да и, наконец, я-де не Николай Угодник, я-де овсом не торгую!“ Этого я не должен был стерпеть и отвечал: „Я вашему превосходительству, как
человеку в делах веры не сведущему, прежде всего должен объяснить, что Николай Угодник был
епископ и ничем не торговал.