Неточные совпадения
Опускаясь на колени, он чувствовал, что способен так же бесстыдно зарыдать, как рыдал рядом с ним седоголовый
человек в темно-синем пальто. Необыкновенно трогательными казались ему царь и царица там, на балконе. Он вдруг ощутил уверенность, что этот маленький человечек, насыщенный, заряженный восторгом
людей, сейчас скажет им какие-то
исторические, примиряющие всех со всеми, чудесные слова. Не один он ждал этого; вокруг бормотали, покрикивали...
В нем быстро укреплялась уверенность, что надвигается великое
историческое событие, после которого воцарится порядок, а бредовые
люди выздоровеют или погибнут.
Самгин окончательно почувствовал себя участником важнейшего
исторического события, — именно участником, а не свидетелем, — после сцены, внезапно разыгравшейся у входа в Дворянскую улицу. Откуда-то сбоку в основную массу толпы влилась небольшая группа,
человек сто молодежи, впереди шел остролицый
человек со светлой бородкой и скромно одетая женщина, похожая на учительницу;
человек с бородкой вдруг как-то непонятно разогнулся, вырос и взмахнул красным флагом на коротенькой палке.
— Нет, — говорил Дронов. — Я — не Балмашев, не Сазонов, даже и в Кочуры не гожусь. Я просто — Дронов,
человек не
исторический… бездомный
человек: не прикрепленный ни к чему. Понимаешь? Никчемный, как говорится.
Он подумал, что гимназия, а особенно — университет лишают этих
людей своеобразия, а ведь, в сущности, именно в этом своеобразии языка, мысли, быта, во всем, что еще сохраняет в себе отзвуки
исторического прошлого, именно в этом подлинное лицо нации.
Клим Иванович Самгин был одет тепло, удобно и настроен мужественно, как и следовало
человеку, призванному участвовать в
историческом деле. Осыпанный снегом необыкновенный извозчик в синей шинели с капюшоном, в кожаной финской шапке, краснолицый, усатый, очень похожий на портрет какого-то
исторического генерала, равнодушно, с акцентом латыша заявил Самгину, что в гостиницах нет свободных комнат.
— Тогда, это… действительно — другое дело! — выговорил Харламов, не скрывая иронии. — Но, видите ли: мне точно известно, что в 905 году капитан Вельяминов был подпоручиком Псковского полка и командовал ротой его, которая расстреливала
людей у Александровского сквера. Псковский полк имеет еще одну
историческую заслугу пред отечеством: в 831 году он укрощал польских повстанцев…
Жизнь историческая, национальная, задачи истории, борьба народов и царств, великие
исторические люди — все это казалось Л. Толстому несущественным, нереальным, обманчивой и внешней оболочкой жизни.
Неточные совпадения
Я теперь живой, заезжий свидетель того химически-исторического процесса, в котором пустыни превращаются в жилые места, дикари возводятся в чин
человека, религия и цивилизация борются с дикостью и вызывают к жизни спящие силы.
Это миросозерцание было номиналистическим в отношении ко всем
историческим организмам: национальным, государственным, церковным — и реалистическим лишь в отношении к социальному
человеку и социальным классам.
Ведь последовательно проведенная точка зрения блага
людей ведет к отрицанию смысла истории и
исторических ценностей, так как ценности
исторические предполагают жертву людским благам и людскими поколениями во имя того, что выше блага и счастья
людей и их эмпирической жизни.
Старые славянофильские идеалы были прежде всего идеалами частной, семейной, бытовой жизни русского
человека, которому не давали выйти в ширь
исторического существования, который не созрел еще для такого существования [Я не касаюсь здесь церковных идей Хомякова, которые очень глубоки и сохраняют свое непреходящее значение.].
Самый любящий, добрый, сердечный
человек может безбоязненно принимать муку свершающейся истории, жестокость
исторической борьбы.