Неточные совпадения
—
Дурак, — презрительно
сказал Иноков. — Что ты всех поправляешь?
— Мне иногда кажется, что толстовцы, пожалуй, правы: самое умное, что можно сделать, это, как
сказал Варавка, — возвратиться в
дураки. Может быть, настоящая-то мудрость по-собачьи проста и напрасно мы заносимся куда-то?
— Я — согласен! —
сказал Лютов, подойдя мелкими шагами вплоть к нему. — Верно-с: мы или плутаем в дебрях разума или бежим от него испуганными
дураками.
— Любопытна слишком. Ей все надо знать — судоходство, лесоводство. Книжница. Книги портят женщин. Зимою я познакомился с водевильной актрисой, а она вдруг спрашивает: насколько зависим Ибсен от Ницше? Да черт их знает, кто от кого зависит! Я — от
дураков. Мне на днях губернатор
сказал, что я компрометирую себя, давая работу политическим поднадзорным. Я говорю ему: Превосходительство! Они относятся к работе честно! А он: разве, говорит, у нас, в России, нет уже честных людей неопороченных?
—
Дурак! — испуганно
сказал Лютов. — Тогда ее разорвет, как бутылку.
— Он —
дурак, но хочет играть большую роль, вот что, по-моему, — довольно спокойно
сказала Татьяна. — Варя, дайте чашку крепкого чая Любаше, и я прогоню ее домой, она нездорова.
—
Дурак, — придушенным голосом
сказал повар.
Вспомнилось, как однажды у Прейса Тагильский холодно и жестко говорил о государстве как органе угнетения личности, а когда Прейс докторально
сказал ему: «Вы шаржируете» — он ответил небрежно: «Это история шаржирует». Стратонов
сказал: «Ирония ваша — ирония нигилиста». Так же небрежно Тагильский ответил и ему: «Ошибаетесь, я не иронизирую. Однако нахожу, что человек со вкусом к жизни не может прожевать действительность, не сдобрив ее солью и перцем иронии. Учит — скепсис, а оптимизм воспитывает
дураков».
— Темная история, — тихо
сказал он. — Если убили, значит, кому-то мешала.
Дурак здесь — лишний. А буржуазия — не
дурак. Но механическую роль, конечно, мог сыграть и
дурак, для этого он и существует.
— Ну да, — с вашей точки, люди или подлецы или
дураки, — благодушным тоном
сказал Ногайцев, но желтые глаза его фосфорически вспыхнули и борода на скулах ощетинилась. К нему подкатился Дронов с бутылкой в руке, на горлышке бутылки вверх дном торчал и позванивал стакан.
«
Дурак. Кажется, плакать готов», — подумал Самгин, а вслух
сказал тоном судьи...
— Нет, вы подумайте: XIX век мы начали Карамзиным, Пушкиным, Сперанским, а в XX у нас — Гапон, Азеф, Распутин… Выродок из евреев разрушил сильнейшую и, так
сказать, национальную политическую партию страны, выродок из мужиков,
дурак деревенских сказок, разрушает трон…
— Да я… не знаю! —
сказал Дронов, втискивая себя в кресло, и заговорил несколько спокойней, вдумчивее: — Может — я не радуюсь, а боюсь. Знаешь, человек я пьяный и вообще ни к черту не годный, и все-таки — не глуп. Это, брат, очень обидно — не
дурак, а никуда не годен. Да. Так вот, знаешь, вижу я всяких людей, одни делают политику, другие — подлости, воров развелось до того много, что придут немцы, а им грабить нечего! Немцев — не жаль, им так и надо, им в наказание — Наполеонов счастье. А Россию — жалко.
Молчит. Не то что прежде
дурака сказал. Вот и стали играть на квит да на квит. Я на него рублей восемьдесят и набил. Так что ж? Каждый день со мной играть стал. Того и ждет, бывало, чтобы не было никого, а то, известно, при других стыдно ему с маркёлом играть. Раз как-то погорячился он, а рублей уж за ним с шестьдесят было.
Неточные совпадения
Хлестаков. Ну, ну,
дурак, полно! Ступай, ступай
скажи ему. Такое грубое животное!
Осклабился, товарищам //
Сказал победным голосом: // «Мотайте-ка на ус!» // Пошло, толпой подхвачено, // О крепи слово верное // Трепаться: «Нет змеи — // Не будет и змеенышей!» // Клим Яковлев Игнатия // Опять ругнул: «
Дурак же ты!» // Чуть-чуть не подрались!
Г-жа Простакова. Правда твоя, Адам Адамыч; да что ты станешь делать? Ребенок, не выучась, поезжай-ка в тот же Петербург;
скажут,
дурак. Умниц-то ныне завелось много. Их-то я боюсь.
Если бы Левин не имел свойства объяснять себе людей с самой хорошей стороны, характер Свияжского не представлял бы для него никакого затруднения и вопроса; он бы
сказал себе:
дурак или дрянь, и всё бы было ясно.
Но он не мог
сказать дурак, потому что Свияжский был несомненно не только очень умный, но очень образованный и необыкновенно просто носящий свое образование человек.