Неточные совпадения
И еще раз
убеждался в том, как много люди выдумывают, как они, обманывая себя и
других, прикрашивают жизнь. Когда Любаша, ухитрившаяся побывать в нескольких городах провинции, тоже начинала говорить о росте революционного настроения среди учащейся молодежи, об успехе пропаганды марксизма, попытках организации рабочих кружков, он уже знал, что все это преувеличено по крайней мере на две трети. Он был уверен, что все человеческие выдумки взвешены в нем, как пыль в луче солнца.
Исполняя поручения патрона, Самгин часто ездил по Московской области и
убеждался, что в нескольких десятках верст от огромного, бурно кипевшего котла Москвы, в маленьких уездных городах, течет не торопясь
другая, простецкая жизнь.
Разъезжая по делам патрона и Варавки, он брал различные поручения Алексея Гогина и
других партийцев и по тому, как быстро увеличивалось количество поручений,
убеждался, что связи партий в московском фабричном районе растут.
Все это приняло в глазах Самгина определенно трагикомический характер, когда он
убедился, что верхний этаж дома, где жил овдовевший доктор Любомудров, — гнездо людей
другого типа и, очевидно, явочная квартира местных большевиков.
Самгин приостановился, пошел тише, у него вспотели виски. Он скоро
убедился, что это — фонари, они стоят на панели у ворот или повешены на воротах. Фонарей было немного, светились они далеко
друг от
друга и точно для того, чтоб показать свою ненужность. Но, может быть, и для того, чтоб удобней было стрелять в человека, который поравняется с фонарем.
Самгин постоял в саду часа полтора и
убедился, что средний городской обыватель чего-то побаивается, но обезьянье любопытство заглушает его страх. О политическом значении события эти люди почти не говорят, может быть, потому, что не доверяют
друг другу, опасаются сказать лишнее.
С мыслями, которые очень беспокоили его, Самгин не привык возиться и весьма легко отталкивал их. Но воспоминания о Тагильском держались в нем прочно, он пересматривал их путаницу охотно и
убеждался, что от Тагильского осталось в нем гораздо больше, чем от Лютова и
других любителей пестренькой домашней словесности.
Большинство их, конечно, и само невдолге поймет тщету своих потуг;
другие убедятся, что иметь дело с Красновым все-таки удобнее, нежели с каким-нибудь живоглотовским партизаном; наконец, третьи, наиболее убежденные, утомятся систематическим противодействием и отчужденностью.
А вот как: они вследствие своей ограниченности ближайшие и второстепенные причины за первоначальные принимают, таким образом скорее и легче
других убеждаются, что непреложное основание своему делу нашли, ну и успокаиваются; а ведь это главное.
Неточные совпадения
Другое было то, что, прочтя много книг, он
убедился, что люди, разделявшие с ним одинаковые воззрения, ничего
другого не подразумевали под ними и что они, ничего не объясняя, только отрицали те вопросы, без ответа на которые он чувствовал, что не мог жить, а старались разрешить совершенно
другие, не могущие интересовать его вопросы, как, например, о развитии организмов, о механическом объяснении души и т. п.
— Ну, коротко сказать, я
убедился, что никакой земской деятельности нет и быть не может, — заговорил он, как будто кто-то сейчас обидел его, — с одной стороны игрушка, играют в парламент, а я ни достаточно молод, ни достаточно стар, чтобы забавляться игрушками; а с
другой (он заикнулся) стороны, это — средство для уездной coterie [партии] наживать деньжонки.
Чем больше Кити наблюдала своего неизвестного
друга, тем более
убеждалась, что эта девушка есть то самое совершенное существо, каким она ее себе представляла, и тем более она желала познакомиться с ней.
Но потом,
убедившись, что они до такой степени различно смотрят на дело, что никогда не поймут
друг друга, он уже и не противоречил и только слушал.
Перечитывая эти записки, я
убедился в искренности того, кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки. История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она — следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление. Исповедь Руссо имеет уже недостаток, что он читал ее своим
друзьям.