Неточные совпадения
У стены прислонился
черный диван
с высунувшимися клочьями мочала, а над ним портреты Чернышевского, Некрасова,
в золотом багете сидел тучный Герцен, положив одну ногу на колено свое, рядом
с ним — суровое, бородатое лицо Салтыкова.
Все молчали, глядя на реку: по
черной дороге бесшумно двигалась лодка, на носу ее горел и кудряво дымился светец,
черный человек осторожно шевелил веслами, а другой,
с длинным шестом
в руках, стоял согнувшись у борта и целился шестом
в отражение огня на воде; отражение чудесно меняло формы, становясь похожим то на
золотую рыбу
с множеством плавников, то на глубокую, до дна реки, красную яму, куда человек
с шестом хочет прыгнуть, но не решается.
День,
с утра яркий, тоже заскучал, небо заволокли ровным слоем сероватые, жидкие облака, солнце, прикрытое ими, стало, по-зимнему, тускло-белым, и рассеянный свет его утомлял глаза. Пестрота построек поблекла, неподвижно и обесцвеченно висели бесчисленные флаги, приличные люди шагали вяло. А голубоватая, скромная фигура царя, потемнев, стала еще менее заметной на фоне крупных, солидных людей, одетых
в черное и
в мундиры, шитые
золотом, украшенные бляшками орденов.
Блестели
золотые, серебряные венчики на иконах и опаловые слезы жемчуга риз. У стены — старинная кровать карельской березы, украшенная бронзой, такие же четыре стула стояли посреди комнаты вокруг стола. Около двери,
в темноватом углу, — большой шкаф,
с полок его, сквозь стекло, Самгин видел ковши, братины, бокалы и
черные кирпичи книг, переплетенных
в кожу. Во всем этом было нечто внушительное.
С неба изливался голубой пламень, раскаляя ослепительно
золото ризы, затканной
черными крестами; стая белых голубей, кружась, возносилась
в голубую бездонность.
Напротив — рыжеватый мужчина
с растрепанной бородкой на лице, изъеденном оспой,
с веселым взглядом темных глаз, — глаза как будто чужие на его сухом и грязноватом лице; рядом
с ним, очевидно, жена его, большая, беременная,
в бархатной
черной кофте,
с длинной
золотой цепочкой на шее и на груди; лицо у нее широкое, доброе, глаза серые, ласковые.
Яростно, ослепительно сверкая, толпу возглавлял высоко поднятый над нею
золотой квадрат иконы
с двумя
черными пятнами
в нем, одно — побольше, другое — поменьше.
Лошадьми правил большой синещекий кучер
с толстыми
черными усами, рядом
с ним сидел человек
в костюме шотландца, бритый,
с голыми икрами, со множеством
золотых пуговиц на куртке, пуговицы казались шляпками гвоздей, вбитых
в его толстое тело.
Пара темно-бронзовых, монументально крупных лошадей важно катила солидное ландо:
в нем — старуха
в черном шелке,
в черных кружевах на седовласой голове,
с длинным, сухим лицом; голову она держала прямо, надменно, серенькие пятна глаз смотрели
в широкую синюю спину кучера, рука
в перчатке держала
золотой лорнет. Рядом
с нею благодушно улыбалась, кивая головою, толстая дама, против них два мальчика, тоже неподвижные и безличные, точно куклы.
Молодой человек, черноволосый, бледный,
в черном костюме,
с галстуком как будто из
золотой парчи, нахмуря высокий лоб, напряженно возглашал...
Его окружали люди,
в большинстве одетые прилично, сзади его на каменном выступе ограды стояла толстенькая синеглазая дама
в белой шапочке, из-под каракуля шапочки на розовый лоб выбивались
черные кудри, рядом
с Климом Ивановичем стоял высокий чернобровый старик
в серой куртке, обшитой зеленым шнурком,
в шляпе странной формы пирогом,
с курчавой сероватой бородой. Протискался высокий человек
в котиковой шапке, круглолицый, румяный,
с веселыми усиками
золотого цвета, и шипящими словами сказал даме...
Неточные совпадения
Бурсаки вдруг преобразились: на них явились, вместо прежних запачканных сапогов, сафьянные красные,
с серебряными подковами; шаровары шириною
в Черное море,
с тысячью складок и со сборами, перетянулись
золотым очкуром; [Очкур — шнурок, которым затягивали шаровары.] к очкуру прицеплены были длинные ремешки,
с кистями и прочими побрякушками, для трубки.
Казалось, слышно было, как деревья шипели, обвиваясь дымом, и когда выскакивал огонь, он вдруг освещал фосфорическим, лилово-огненным светом спелые гроздия слив или обращал
в червонное
золото там и там желтевшие груши, и тут же среди их
чернело висевшее на стене здания или на древесном суку тело бедного жида или монаха, погибавшее вместе
с строением
в огне.
Несмотря на длинные платья,
в которые закутаны китаянки от горла до полу, я случайно, при дуновении ветра, вдруг увидел хитрость. Женщины,
с оливковым цветом лица и
с черными, немного узкими глазами, одеваются больше
в темные цвета.
С прической а la chinoise и роскошной кучей
черных волос, прикрепленной на затылке большой
золотой или серебряной булавкой, они не неприятны на вид.
Как молодицы,
с корабликом на голове, которого верх сделан был весь из сутозолотой парчи,
с небольшим вырезом на затылке, откуда выглядывал
золотой очипок,
с двумя выдавшимися, один наперед, другой назад, рожками самого мелкого
черного смушка;
в синих, из лучшего полутабенеку,
с красными клапанами кунтушах, важно подбоченившись, выступали поодиночке и мерно выбивали гопака.
Тетка покойного деда рассказывала, — а женщине, сами знаете, легче поцеловаться
с чертом, не во гнев будь сказано, нежели назвать кого красавицею, — что полненькие щеки козачки были свежи и ярки, как мак самого тонкого розового цвета, когда, умывшись божьею росою, горит он, распрямляет листики и охорашивается перед только что поднявшимся солнышком; что брови словно
черные шнурочки, какие покупают теперь для крестов и дукатов девушки наши у проходящих по селам
с коробками москалей, ровно нагнувшись, как будто гляделись
в ясные очи; что ротик, на который глядя облизывалась тогдашняя молодежь, кажись, на то и создан был, чтобы выводить соловьиные песни; что волосы ее,
черные, как крылья ворона, и мягкие, как молодой лен (тогда еще девушки наши не заплетали их
в дрибушки, перевивая красивыми, ярких цветов синдячками), падали курчавыми кудрями на шитый
золотом кунтуш.