Неточные совпадения
Клим впервые видел, как легко танцует этот широкий, тяжелый
человек, как ловко он заставляет мать кружиться
в воздухе,
отрывая ее
от пола.
— Какая-то таинственная сила бросает
человека в этот мир беззащитным, без разума и речи, затем,
в юности,
оторвав душу его
от плоти, делает ее бессильной зрительницей мучительных страстей тела.
То, что, исходя
от других
людей, совпадало с его основным настроением и легко усваивалось памятью его, казалось ему более надежным, чем эти бродячие, вдруг вспыхивающие мысли,
в них было нечто опасное, они как бы грозили
оторвать и увлечь
в сторону
от запаса уже прочно усвоенных мнений.
Самгин боком, тихонько отодвигался
в сторону
от людей, он встряхивал головою, не
отрывая глаз
от всего, что мелькало
в ожившем поле; видел, как Иноков несет
человека, перекинув его через плечо свое,
человек изогнулся, точно тряпичная кукла, мягкие руки его шарят по груди Инокова, как бы расстегивая пуговицы парусиновой блузы.
Но
оторвать мысли
от судьбы одинокого
человека было уже трудно, с ними он приехал
в свой отель, с ними лег спать и долго не мог уснуть, представляя сам себя на различных путях жизни, прислушиваясь к железному грохоту и хлопотливым свисткам паровозов на вагонном дворе. Крупный дождь похлестал
в окна минут десять и сразу оборвался, как проглоченный тьмой.
У входа
в ограду Таврического дворца толпа,
оторвав Самгина
от его спутника, вытерла его спиною каменный столб ворот, втиснула за ограду, затолкала
в угол, тут было свободнее. Самгин отдышался, проверил целость пуговиц на своем пальто, оглянулся и отметил, что
в пределах ограды толпа была не так густа, как на улице, она прижималась к стенам, оставляя перед крыльцом дворца свободное пространство, но
люди с улицы все-таки не входили
в ограду, как будто им мешало какое-то невидимое препятствие.
— Не будут стрелять, старина, не будут, — сказал
человек в перчатках и
оторвал от снятой с правой руки большой палец.
Неточные совпадения
Как
человек,
в полусне томящийся болью, он хотел
оторвать, отбросить
от себя больное место и, опомнившись, чувствовал, что больное место — он сам.
Обломов был
в том состоянии, когда
человек только что проводил глазами закатившееся летнее солнце и наслаждается его румяными следами, не
отрывая взгляда
от зари, не оборачиваясь назад, откуда выходит ночь, думая только о возвращении назавтра тепла и света.
Отрывая вдруг
человека от окружающей его среды, все равно, любезной ему или даже неприятной,
от постоянно развлекающей его множеством предметов, постоянно текущей разнообразной действительности, она сосредоточивает его мысли и чувства
в тесный мир дорожного экипажа, устремляет его внимание сначала на самого себя, потом на воспоминание прошедшего и, наконец, на мечты и надежды —
в будущем; и все это делается с ясностью и спокойствием, без всякой суеты и торопливости.
— Нет, Андрюша, — люди-то, я говорю! — вдруг с удивлением воскликнула она. — Ведь как привыкли!
Оторвали от них детей, посадили
в тюрьму, а они ничего, пришли, сидят, ждут, разговаривают, — а? Уж если образованные так привыкают, что же говорить о черном-то народе?..
Но план наш уж был составлен заранее. Мы обязывались провести время хотя бесполезно, но
в то же время, по возможности, серьезно. Мы понимали, что всякая примесь легкомыслия должна произвести игривость ума и что только серьезное переливание из пустого
в порожнее может вполне укрепить
человека на такой серьезный подвиг, как непременное намерение „годить“. Поэтому хотя и не без насильства над самими собой, но мы
оторвали глаза
от соблазнительного зрелища и направили стопы по направлению к адмиралтейству.