Неточные совпадения
— Себя, конечно. Себя, по завету древних мудрецов, — отвечал Макаров. — Что значит — изучать народ?
Песни записывать? Девки поют постыднейшую ерунду. Старики
вспоминают какие-то панихиды. Нет, брат, и без
песен не весело, — заключал он и, разглаживая пальцами измятую папиросу, которая казалась набитой пылью, продолжал...
Нехаева, повиснув на руке Клима, говорила о мрачной поэзии заупокойной литургии, заставив спутника своего с досадой
вспомнить сказку о глупце, который пел на свадьбе похоронные
песни. Шли против ветра, говорить ей было трудно, она задыхалась. Клим строго, тоном старшего, сказал...
Их фразы в его ушах звучали все более раздражающе громко и уже мешали ему, так же, как мешает иногда жить неясный мотив какой-то старинной
песни, притязательно требуя, чтоб его
вспомнили точно.
Музыка вообще не очень восхищала Клима, а тут —
песня была пошленькая, голос Дуняши — ненатурален, не женский, — голос зверушки, которая сытно поела и мурлычет,
вспоминая вкус пищи.
Утомительно было даже
вспомнить этот день, весь в грохоте и скрежете железа, в свисте, воплях
песен, криках, ругательствах, в надсадном однообразном вое гармоник.
Неточные совпадения
Батрачка безответная // На каждого, кто чем-нибудь // Помог ей в черный день, // Всю жизнь о соли думала, // О соли пела Домнушка — // Стирала ли, косила ли, // Баюкала ли Гришеньку, // Любимого сынка. // Как сжалось сердце мальчика, // Когда крестьянки
вспомнили // И спели
песню Домнину // (Прозвал ее «Соленою» // Находчивый вахлак).
И
вспомнил он свою Полтаву, // Обычный круг семьи, друзей, // Минувших дней богатство, славу, // И
песни дочери своей, // И старый дом, где он родился, // Где знал и труд и мирный сон, // И всё, чем в жизни насладился, // Что добровольно бросил он, // И для чего?
Сначала его никто не слушал, потом притих один спорщик, за ним другой, третий, и скоро на таборе совсем стало тихо. Дерсу пел что-то печальное, точно он
вспомнил родное прошлое и жаловался на судьбу. Песнь его была монотонная, но в ней было что-то такое, что затрагивало самые чувствительные струны души и будило хорошие чувства. Я присел на камень и слушал его грустную
песню. «Поселись там, где поют; кто поет, тот худо не думает», — вспомнилась мне старинная швейцарская пословица.
Вечером Скарятка вдруг
вспомнил, что это день его именин, рассказал историю, как он выгодно продал лошадь, и пригласил студентов к себе, обещая дюжину шампанского. Все поехали. Шампанское явилось, и хозяин, покачиваясь, предложил еще раз спеть
песню Соколовского. Середь пения отворилась дверь, и взошел Цынский с полицией. Все это было грубо, глупо, неловко и притом неудачно.
— Не иначе, как на чердак… А кому они мешали! Ах, да что про старое
вспоминать! Нынче взойдешь в девичью-то — словно в гробу девки сидят. Не токма что
песню спеть, и слово молвить промежду себя боятся. А при покойнице матушке…