Неточные совпадения
Из этого состояния полуяви-полусна Артамонова вытряхнуло острое ощущение голода. Он увидал себя в саду, в беседке; сквозь её
стёкла и между
мокрых ветвей просвечивало красноватое, странно близкое небо, казалось, что оно висит тут же, за деревьями, и до него можно дотронуться рукою.
Клим согнул шею, приподнял плечи, посматривая направо и налево в
мокрые стекла магазинов, освещенных внутри так ярко, как будто в них торговали солнечными лучами летних дней.
Примостившись на узлах и сундуках, я смотрю в окно, выпуклое и круглое, точно глаз коня; за
мокрым стеклом бесконечно льется мутная, пенная вода. Порою она, вскидываясь, лижет стекло. Я невольно прыгаю на пол.
И вот — один. Ветер, серые, низкие — совсем над головой — сумерки. На
мокром стекле тротуара — очень глубоко — опрокинуты огни, стены, движущиеся вверх ногами фигуры. И невероятно тяжелый сверток в руке — тянет меня вглубь, ко дну.
Казалось, что и дома напряжённо открыли слуховые окна, ловя знакомый потерянный звук, но, не находя его, очень удивлялись, вытаращив друг на друга четыреугольные глаза, а их
мокрые стёкла были тусклы, как бельма.
Но гуляли женщины редко, — и день и вечер проводили в стенах, мало замечая, что делается за окнами: все куда-то шли и все куда-то ехали люди, и стал привычен шум, как прежде тишина. И только в дождливую погоду, когда в
мокрых стеклах расплывался свет уличного фонаря и особенным становился стук экипажей с поднятыми верхами, Елена Петровна обнаруживала беспокойство и говорила, что нужно купить термометр, который показывает погоду.
Неточные совпадения
Стекла с головы его
мокрая земля, потекла по усам и по щекам и все лицо замазала ему грязью.
Сквозь холодное белое месиво снега, наполненное глуховатым, влажным ‹стуком› лошадиных подков и шорохом резины колес по дереву торцов, ехали медленно, долго,
мокрые снежинки прилеплялись к
стеклам очков и коже щек, — всё это не успокаивало.
Клим встал, закрыл окна, в
стекла начал буйно хлестать ливень; в
мокром шуме Клим слышал четкие слова:
Он сидел на краю печи, свесив ноги, глядя вниз, на бедный огонь свечи; ухо и щека его были измазаны сажей, рубаха на боку изорвана, я видел его ребра, широкие, как обручи. Одно
стекло очков было разбито, почти половинка
стекла вывалилась из ободка, и в дыру смотрел красный глаз,
мокрый, точно рана. Набивая трубку листовым табаком, он прислушивался к стонам роженицы и бормотал бессвязно, напоминая пьяного:
За окном мелькали тяжелые, серые хлопья осеннего снега. Мягко приставая к
стеклам, они бесшумно скользили вниз и таяли, оставляя за собой
мокрый след. Она думала о сыне…