Неточные совпадения
Ему нравилась степь. Днём, идя по ней, он любил смотреть вперёд, туда, где свод неба опирается
на её широкую грудь… Там он представлял
себе большие чудные города, населённые невиданными им добрыми людьми, у которых
не нужно будет просить хлеба —
сами дадут, без просьб… А когда степь, всё шире развёртываясь перед его глазами, вдруг выдвигала из
себя станицу, уже знакомую ему,
похожую строениями и людьми
на все те, которые он видел прежде, ему делалось грустно и обидно за этот обман.
Наконец, вытянутая физиономия, унылый взгляд, вялая, сонливая речь, тоскливое выражение лица, опять таки ровно ничего не доказывают: у самого веселого, милого, занимательного человека встречаются минуты тоски и грусти; он делается тогда
сам на себя не похожим.
Неточные совпадения
Нельзя сказать наверно, точно ли пробудилось в нашем герое чувство любви, — даже сомнительно, чтобы господа такого рода, то есть
не так чтобы толстые, однако ж и
не то чтобы тонкие, способны были к любви; но при всем том здесь было что-то такое странное, что-то в таком роде, чего он
сам не мог
себе объяснить: ему показалось, как
сам он потом сознавался, что весь бал, со всем своим говором и шумом, стал
на несколько минут как будто где-то вдали; скрыпки и трубы нарезывали где-то за горами, и все подернулось туманом,
похожим на небрежно замалеванное поле
на картине.
Она сообщала, между прочим, что, несмотря
на то, что он, по-видимому, так углублен в
самого себя и ото всех как бы заперся, — к новой жизни своей он отнесся очень прямо и просто, что он ясно понимает свое положение,
не ожидает вблизи ничего лучшего,
не имеет никаких легкомысленных надежд (что так свойственно в его положении) и ничему почти
не удивляется среди новой окружающей его обстановки, так мало
похожей на что-нибудь прежнее.
Ведь знал же я одну девицу, еще в запрошлом «романтическом» поколении, которая после нескольких лет загадочной любви к одному господину, за которого, впрочем, всегда могла выйти замуж
самым спокойным образом, кончила, однако же, тем, что
сама навыдумала
себе непреодолимые препятствия и в бурную ночь бросилась с высокого берега,
похожего на утес, в довольно глубокую и быструю реку и погибла в ней решительно от собственных капризов, единственно из-за того, чтобы походить
на шекспировскую Офелию, и даже так, что будь этот утес, столь давно ею намеченный и излюбленный,
не столь живописен, а будь
на его месте лишь прозаический плоский берег, то самоубийства, может быть,
не произошло бы вовсе.
В его любящей, покойной и снисходительной душе исчезали угловатые распри и смягчался крик себялюбивой обидчивости. Он был между нами звеном соединения многого и многих и часто примирял в симпатии к
себе целые круги, враждовавшие между
собой, и друзей, готовых разойтиться. Грановский и Белинский, вовсе
не похожие друг
на друга, принадлежали к
самым светлым и замечательным личностям нашего круга.
И когда я теперь вспоминаю эту характерную,
не похожую на всех других людей, едва промелькнувшую передо мной фигуру, то впечатление у меня такое, как будто это —
само историческое прошлое Польши, родины моей матери, своеобразное, крепкое, по — своему красивое, уходит в какую-то таинственную дверь мира в то
самое время, когда я открываю для
себя другую дверь, провожая его ясным и зорким детским, взглядом…