— Вот он, человек, — говорит Осип дорогой, — живет-живет, все будто хорошо, а вдруг —
хвост трубой и пошел катать по всем пустырям. Гляди, Максимыч, учись…
Почтенные рабочие лошади тоже относятся к шумной суете совершенно серьезно: Банькевич только стрижет ухом, кобыла едва шевелит хвостом, и только юный жеребчик, к удовольствию толпы, становился поперек, высоко лягался и распускал
хвост трубой.
Иногда, уставая от забот о деле, он чувствовал себя в холодном облаке какой-то особенной, тревожной скуки, и в эти часы фабрика казалась ему каменным, но живым зверем, зверь приник, прижался к земле, бросив на неё тени, точно крылья, подняв
хвост трубою, морда у него тупая, страшная, днём окна светятся, как ледяные зубы, зимними вечерами они железные и докрасна раскалены от ярости.
Серый, в темных яблоках, рослый беломордый рысак, чистой орловской породы, с крутой собранной шеей и с
хвостом трубой, похожий на ярмарочного коня, перегнал Изумруда.
Неточные совпадения
Я не дождался конца сделки и ушел. У крайнего угла улицы заметил я на воротах сероватого домика приклеенный большой лист бумаги. Наверху был нарисован пером конь с
хвостом в виде
трубы и нескончаемой шеей, а под копытами коня стояли следующие слова, написанные старинным почерком:
В то время, когда проворный франт с
хвостом и козлиною бородою летал из
трубы и потом снова в
трубу, висевшая у него на перевязи при боку ладунка, в которую он спрятал украденный месяц, как-то нечаянно зацепившись в печке, растворилась и месяц, пользуясь этим случаем, вылетел через
трубу Солохиной хаты и плавно поднялся по небу.
— Иду как-то великим постом, ночью, мимо Рудольфова дома; ночь лунная, молосная, вдруг вижу: верхом на крыше, около
трубы, сидит черный, нагнул рогатую-то голову над
трубой и нюхает, фыркает, большой, лохматый. Нюхает да
хвостом по крыше и возит, шаркает. Я перекрестила его: «Да воскреснет бог и расточатся врази его», — говорю. Тут он взвизгнул тихонько и соскользнул кувырком с крыши-то во двор, — расточился! Должно, скоромное варили Рудольфы в этот день, он и нюхал, радуясь…
Они сходятся, кладут головы друг другу через плечи, обнюхиваются, прыгают и иногда, всхрапнув и подняв
трубой хвост, полу-рысью, полу-тропотой гордо и кокетливо пробегают перед товарками.
Дают понюхать табаку и собакам. Каштанка чихает, крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону. Вьюн же из почтительности не чихает и вертит
хвостом. А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из
труб, деревья, посеребренные инеем, сугробы. Все небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом…