Неточные совпадения
В Англии и ее колониях письмо есть заветный предмет, который проходит чрез тысячи рук, по железным и другим дорогам, по океанам, из полушария в полушарие, и находит неминуемо
того, к кому послано, если только он жив, и так
же неминуемо возвращается, откуда послано, если он умер или
сам воротился туда
же.
Изредка нарушалось однообразие неожиданным развлечением. Вбежит иногда в капитанскую каюту вахтенный и тревожно скажет: «Купец наваливается, ваше высокоблагородие!» Книги, обед — все бросается, бегут наверх; я туда
же. В
самом деле, купеческое судно, называемое в море коротко купец, для отличия от военного, сбитое течением или от неуменья править, так и ломит, или на нос, или на корму,
того и гляди стукнется, повредит как-нибудь утлегарь, поломает реи — и не перечтешь, сколько наделает вреда себе и другим.
Поэтому
самому наблюдательному и зоркому путешественнику позволительно только прибавить какую-нибудь мелкую, ускользнувшую от общего изучения черту; прочим
же, в
том числе и мне, может быть позволено только разве говорить о своих впечатлениях.
Опираясь на него, я вышел «на улицу» в
тот самый момент, когда палуба вдруг как будто вырвалась из-под ног и скрылась, а перед глазами очутилась целая изумрудная гора, усыпанная голубыми волнами, с белыми, будто жемчужными, верхушками, блеснула и тотчас
же скрылась за борт. Меня стало прижимать к пушке, оттуда потянуло к люку. Я обеими руками уцепился за леер.
Конечно, в другом месте
тот же англичанин возьмет
сам золото, да еще и отравит, как в Китае например…
Но пора кончить это письмо… Как? что?.. А что ж о Мадере: об управлении города, о местных властях, о числе жителей, о количестве выделываемого вина, о торговле: цифры, факты — где
же все? Вправе ли вы требовать этого от меня? Ведь вы просили писать вам о
том, что я
сам увижу, а не
то, что написано в ведомостях, таблицах, календарях. Здесь все, что я видел в течение 10-ти или 12-ти часов пребывания на Мадере. Жителей всех я не видел, властей тоже и даже не успел хорошенько посетить ни одного виноградника.
— «Куда
же отправитесь, выслужив пенсию?» — «И
сам не знаю; может быть, во Францию…» — «А вы знаете по-французски?» — «О да…» — «В
самом деле?» И мы живо заговорили с ним, а до
тех пор, правду сказать, кроме Арефьева, который отлично говорит по-английски, у нас рты были точно зашиты.
Он двоих пригласил сесть с собой в карету, и
сам, как сидел в лавке, так в
той же кофте, без шапки, и шагнул в экипаж.
9-го августа, при
той же ясной, но, к сожалению, чересчур жаркой погоде, завидели мы тридесятое государство. Это были еще
самые южные острова, крайние пределы, только островки и скалы Японского архипелага, носившие европейские и свои имена. Тут были Юлия, Клара, далее Якуносима, Номосима, Ивосима, потом пошли саки: Тагасаки, Коссаки, Нагасаки. Сима значит остров, саки — мыс, или наоборот, не помню.
Какие удары! молния блеснет — и долго спустя глухо загремит гром — значит, далеко; но чрез минуту вдруг опять блеск почти кровавый, и в
то же мгновение раздается удар над
самой палубой.
Нашим мелким судам трудно входить сюда, а фрегату невозможно, разве с помощью сильного парохода. Фрегат сидит 23 фута; фарватер Янсекияна и впадающей в него реки Вусун, на которой лежит Шанхай, имеет
самую большую глубину 24 фута, и притом он чрезвычайно узок. Недалеко оставалось до Woosung (Вусуна), местечка при впадении речки
того же имени в Янсекиян.
«Не может быть: отчего
же он такой черный?» Попробовал — в
самом деле
та же микстура, которую я, под видом чая, принимал в Лондоне, потом в Капштате.
Порядок
тот же, как и в первую поездку в город,
то есть впереди ехал капитан-лейтенант Посьет, на адмиральской гичке, чтоб встретить и расставить на берегу караул; далее, на баркасе,
самый караул, в числе пятидесяти человек; за ним катер с музыкантами, потом катер со стульями и слугами; следующие два занимали офицеры: человек пятнадцать со всех судов.
Все четверо полномочные были в широких мантиях из богатой, толстой, шелковой с узорами материи, которая едва сжималась в складки; рукава у кисти были чрезвычайно широкие, спереди, от
самого подбородка до пояса, висел из
той же материи нагрудник; под мантией обыкновенный халат и юбка, конечно шелковые
же.
В другой раз к этому
же консулу пристал губернатор, зачем он снаряжает судно, да еще, кажется, с опиумом, в какой-то шестой порт, чуть ли не в
самый Пекин, когда открыто только пять? «А зачем, — возразил
тот опять, — у острова Чусана, который не открыт для европейцев, давно стоят английские корабли? Выгоните их, и я не пошлю судно в Пекин». Губернатор знал, конечно, зачем стоят английские корабли у Чусана, и не выгнал их. Так судно американское и пошло, куда хотело.
Но для этого надо поступить по-английски,
то есть пойти, например, в японские порты, выйти без спросу на берег, и когда станут не пускать, начать драку, потом
самим же пожаловаться на оскорбление и начать войну.
Он был очень умен, а этого не уважать мудрено, несмотря на
то что ум свой он обнаруживал искусной диалектикой против нас
же самих.
Китайцы заразили и их, и корейцев, и ликейцев своею младенчески старческою цивилизациею и
тою же системою отчуждения, от которой
сами, живучи на материке, освободились раньше.
— «Вот этак
же, — заметил князь Оболенский, — он вез у меня пару кокосовых орехов до
самого Охотского моря: хорошо, что я увидал вовремя да выбросил, а
то он бы и их в чемоданы спрятал».
Изменяется вид и форма
самой почвы, смягчается стужа, из земли извлекается теплота и растительность — словом, творится
то же, что творится, по словам Гумбольдта, с материками и островами посредством тайных сил природы.
Сама же история добавит только, что это
те же люди, которые в одном углу мира подали голос к уничтожению торговли черными, а в другом учили алеутов и курильцев жить и молиться — и вот они
же создали, выдумали Сибирь, населили и просветили ее и теперь хотят возвратить Творцу плод от брошенного Им зерна.
Работа такая
же допотопная, как и
сама кость, с допотопными надписями на гребне: «В знак любве» или «Кого люблю,
того дарю».
В другой раз, где-то в поясах сплошного лета, при безветрии, мы прохаживались с отцом Аввакумом все по
тем же шканцам. Вдруг ему вздумалось взобраться по трехступенной лесенке на площадку, с которой обыкновенно, стоя, командует вахтенный офицер. Отец Аввакум обозрел море и потом, обернувшись спиной к нему, вдруг… сел на эту
самую площадку «отдохнуть», как он говаривал.
Но и наши не оставались в долгу. В
то самое время, когда фрегат крутило и било об дно, на него нанесло напором воды две джонки. С одной из них сняли с большим трудом и приняли на фрегат двух японцев, которые неохотно дали себя спасти, под влиянием строгого еще тогда запрещения от правительства сноситься с иноземцами. Третий товарищ их решительно побоялся, по этой причине, последовать примеру первых двух и тотчас
же погиб вместе с джонкой. Сняли также с плывшей мимо крыши дома старуху.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния…
Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что
же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет
же внутреннего распоряжения и
того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так
самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Городничий. А когда
же,
то есть… вы изволили
сами намекнуть насчет, кажется, свадьбы?
Аммос Федорович. В одно слово! я
сам то же думал.
Но происшествие это было важно в
том отношении, что если прежде у Грустилова еще были кое-какие сомнения насчет предстоящего ему образа действия,
то с этой минуты они совершенно исчезли. Вечером
того же дня он назначил Парамошу инспектором глуповских училищ, а другому юродивому, Яшеньке, предоставил кафедру философии, которую нарочно для него создал в уездном училище.
Сам же усердно принялся за сочинение трактата:"О восхищениях благочестивой души".