Неточные совпадения
«Завтра на вахту рано вставать, — говорит он, вздыхая, — подложи еще подушку, повыше, да постой, не уходи, я, может быть, что-нибудь вздумаю!» Вот
к нему-то я и обратился с просьбою, нельзя ли мне отпускать по кружке пресной
воды на умыванье, потому-де, что мыло не распускается в морской
воде, что я не моряк,
к морскому образу жизни не
привык, и, следовательно, на меня, казалось бы, строгость эта распространяться не должна.
Как ни
привыкаешь к противоположностям здешнего климата с нашим и
к путанице во временах года, а иногда невольно поразишься мыслью, что теперь январь, что вы кутаетесь там в меха, а мы напрасно ищем в
воде отрады.
А между тем наступал опять вечер с нитями огней по холмам, с отражением холмов в
воде, с фосфорическим блеском моря, с треском кузнечиков и криком гребцов «Оссильян, оссильян!» Но это уж мало заняло нас: мы
привыкли, ознакомились с местностью, и оттого шканцы и ют тотчас опустели, как только буфетчики, Янцен и Витул, зазвенели стаканами, а вестовые, с фуражками в руках, подходили то
к одному, то
к другому с приглашением «Чай кушать».
Как ни
привыкнешь к морю, а всякий раз, как надо сниматься с якоря, переживаешь минуту скуки: недели, иногда месяцы под парусами — не удовольствие, а необходимое зло. В продолжительном плавании и сны перестают сниться береговые. То снится, что лежишь на окне каюты, на аршин от кипучей бездны, и любуешься узорами пены, а другой бок судна поднялся сажени на три от
воды; то видишь в тумане какой-нибудь новый остров, хочется туда, да рифы мешают…
Или мы
привыкли к воде, или солнце пригрело нас, а может быть, то и другое вместе, только броды стали казаться не такими уж страшными и вода не такой холодной.
Неточные совпадения
— Здесь нечисто! Я встретил сегодня черноморского урядника; он мне знаком — был прошлого года в отряде; как я ему сказал, где мы остановились, а он мне: «Здесь, брат, нечисто, люди недобрые!..» Да и в самом деле, что это за слепой! ходит везде один, и на базар, за хлебом, и за
водой… уж видно, здесь
к этому
привыкли.
Но он уже почти
привык к этой роли, очевидно, неизбежной для него так же, как неизбежны утренние обтирания тела холодной
водой, как порция рыбьего жира, суп за обедом и надоедливая чистка зубов на ночь.
Глаза его
привыкли к сумраку, он даже различал лица тех людей, которые вырвались из круга, упали и сидят, прислонясь
к чану с
водою.
Неловко было сидеть дома, поглядывая в окна на баррикаду; обыватели
привыкли к ней, помогали обкладывать ее снегом, поливать
водой.
Чем более сгущалась темнота, тем громче кричали гады. Голоса их составляли как бы один беспрерывный и продолжительный гул, так что ухо
к нему
привыкало и различало сквозь него и дальний вой волков, и вопли филина. Мрак становился гуще; предметы теряли свой прежний вид и облекались в новую наружность.
Вода, древесные ветви и туманные полосы сливались в одно целое. Образы и звуки смешивались вместе и ускользали от человеческого понятия. Поганая Лужа сделалась достоянием силы нечистой.