Воцарилось глубочайшее молчание. Губернатор вынул из лакированного ящика бумагу и начал читать чуть слышным голосом, но внятно. Только что он кончил, один старик лениво встал из ряда сидевших
по правую руку, подошел к губернатору, стал, или, вернее, пал на колени, с поклоном принял бумагу, подошел к Кичибе, опять пал на колени, без поклона подал бумагу ему и сел на свое место.
Я, под шумок, незаметно от товарищей своих, наслаждался,
по праву путешественника, и картиной нового берега и поверял свои впечатления по лицам спутников.
Неточные совпадения
Я шел
по горе; под портиками, между фестонами виноградной зелени, мелькал тот же образ; холодным и строгим взглядом следил он, как толпы смуглых жителей юга добывали, обливаясь потом, драгоценный сок своей почвы, как катили бочки к берегу и усылали вдаль, получая за это от повелителей
право есть хлеб своей земли.
В каждой веревке, в каждом крючке, гвозде, дощечке читаешь историю, каким путем истязаний приобрело человечество
право плавать
по морю при благоприятном ветре.
Притом я сказал вам это
по доверенности, вы не имеете
права…» — «Правда, правда, нет, это я так…
По-видимому, им и в голову не приходит о возможности пользоваться предоставленными им
правами свободного состояния и сравняться некогда с своими завоевателями.
В ушах серьги непременно, у иных
по две, в верхней и нижней части уха, а у одного продета в ухо какая-то серебряная шпилька, у другого сережка в
правой ноздре.
Мы через рейд отправились в город, гоняясь
по дороге с какой-то английской яхтой, которая ложилась то на
правый, то на левый галс, грациозно описывая круги. Но и наши матросы молодцы: в белых рубашках, с синими каймами
по воротникам, в белых же фуражках, с расстегнутой грудью, они при слове «Навались! дай ход!» разом вытягивали мускулистые руки, все шесть голов падали на весла, и, как львы, дерущие когтями землю, раздирали веслами упругую влагу.
Но не все имеют
право носить
по две сабли за поясом: эта честь предоставлена только высшему классу и офицерам; солдаты носят
по одной, а простой класс вовсе не носит; да он же ходит голый, так ему не за что было бы и прицепить ее, разве зимой.
Они стали все четверо в ряд — и мы взаимно раскланялись. С
правой стороны, подле полномочных, поместились оба нагасакские губернатора, а
по левую еще четыре, приехавшие из Едо, по-видимому, важные лица. Сзади полномочных сели их оруженосцы, держа богатые сабли в руках; налево, у окон, усажены были в ряд чиновники, вероятно тоже из Едо:
по крайней мере мы знакомых лиц между ними не заметили.
По мере нашего приближения берег стал обрисовываться: обозначилась серая, длинная стена, за ней колокольни, потом тесная куча домов. Открылся вход в реку, одетую каменной набережной. На
правом берегу, у самого устья, стоит высокая башня маяка.
Было близко сумерек, когда я, с человеком и со всем багажом,
по песку, между кустов тальника, подъехал на двух тройках, в телегах, к берестяной юрте, одиноко стоящей на
правом берегу Лены.
По правую сторону его жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой с самым сатирическим выраженьем лица, относящимся прямо к семейству городничего.
В молчанье они пошли все трое по дороге, по левую руку которой находилась мелькавшая промеж дерев белая каменная церковь,
по правую — начинавшие показываться, также промеж дерев, строенья господского двора.
Неточные совпадения
Нахвастает с три короба, // А уличишь — отшутится // Бесстыжей поговоркою, // Что «за погудку
правую // Смычком
по роже бьют!»
По сонной Волге медленно // Плоты с дровами тянутся, // Стоят под
правым берегом // Три барки нагруженные:
В одной письме развивает мысль, что градоначальники вообще имеют
право на безусловное блаженство в загробной жизни,
по тому одному, что они градоначальники; в другом утверждает, что градоначальники обязаны обращать на свое поведение особенное внимание, так как в загробной жизни они против всякого другого подвергаются истязаниям вдвое и втрое.
Одет в военного покроя сюртук, застегнутый на все пуговицы, и держит в
правой руке сочиненный Бородавкиным"Устав о неуклонном сечении", но, по-видимому, не читает его, а как бы удивляется, что могут существовать на свете люди, которые даже эту неуклонность считают нужным обеспечивать какими-то уставами.
По моему мнению, это все, чего мы имеем
право требовать от него.