Неточные совпадения
«Вот ведь это кто все рассказывает о голубом небе да о тепле!» — сказал Лосев. «Где же тепло? Подавайте голубое небо и тепло!..» — приставал я. Но дед маленькими своими шажками проворно
пошел к карте и
начал мерять по ней циркулем градусы да чертить карандашом. «Слышите ли?» — сказал я ему.
Плавание в южном полушарии замедлялось противным зюйд-остовым пассатом; по меридиану уже
идти было нельзя: диагональ отводила нас в сторону, все
к Америке. 6-7 узлов был самый большой ход. «Ну вот вам и лето! — говорил дед, красный, весь в поту, одетый в прюнелевые ботинки, но, по обыкновению, застегнутый на все пуговицы. — Вот и акулы, вот и Южный Крест, вон и «Магеллановы облака» и «Угольные мешки!» Тут уж особенно заметно целыми стаями
начали реять над поверхностью воды летучие рыбы.
Не предвидя возможности
посылать к вам писем из Нагасаки, я перестал писать их и
начал вести дневник. Но случай
послать письмо представляется, и я вырываю несколько листов из дневника, чем и заключу это письмо. Сообщу вам, между прочим, о нашем свидании с нагасакским губернатором, как оно записано у меня под 9-м сентября.
Накануне и в тот день
шел дождь, потом
к вечеру
начала блистать молния.
Потом секретарь и баниосы
начали предлагать вопросы: «Что нас заставляет
идти внезапно?» — «Нечего здесь больше делать», — отвечали им. «Объяснена ли причина в письме
к губернатору?» — «В этих бумагах объяснены мои намерения», — приказал сказать адмирал.
Спросили, когда будут полномочные. «Из Едо… не получено… об этом». Ну
пошел свое! Хагивари и Саброски
начали делать нам знаки, показывая на бумагу, что вот какое чудо случилось: только заговорили о ней, и она и пришла! Тут уже никто не выдержал, и они сами, и все мы стали смеяться. Бумага писана была от президента горочью Абе-Исен-о-ками-сама
к обоим губернаторам о том, что едут полномочные, но кто именно, когда они едут, выехали ли, в дороге ли — об этом ни слова.
Часов до четырех, по обыкновению, писал и только собрался лечь, как
начали делать поворот на другой галс: стали свистать, командовать; бизань-шкот и грота-брас
идут чрез роульсы, привинченные
к самой крышке моей каюты, и когда потянут обе эти снасти, точно два экипажа едут по самому черепу.
Японские лодки кучей
шли и опять выбивались из сил, торопясь перегнать нас, особенно ближе
к городу. Их гребцы то примолкнут, то вдруг заголосят отчаянно: «Оссильян! оссильян!» Наши невольно заразятся их криком, приударят веслами, да вдруг как будто одумаются и
начнут опять покойно рыть воду.
Около городка Симодо течет довольно быстрая горная речка: на ней было несколько джонок (мелких японских судов). Джонки вдруг быстро понеслись не по течению, а назад, вверх по речке. Тоже необыкновенное явление: тотчас
послали с фрегата шлюпку с офицером узнать, что там делается. Но едва шлюпка подошла
к берегу, как ее водою подняло вверх и выбросило. Офицер и матросы успели выскочить и оттащили шлюпку дальше от воды. С этого момента
начало разыгрываться страшное и грандиозное зрелище.
Неточные совпадения
Только впоследствии, когда блаженный Парамоша и юродивенькая Аксиньюшка взяли в руки бразды правления, либеральный мартиролог вновь восприял
начало в лице учителя каллиграфии Линкина, доктрина которого, как известно, состояла в том, что"все мы, что человеки, что скоты, — все помрем и все
к чертовой матери
пойдем".
— Ани? (так звала она дочь свою Анну) Здорова. Очень поправилась. Ты хочешь видеть ее?
Пойдем, я тебе покажу ее. Ужасно много было хлопот, —
начала она рассказывать, — с нянями. У нас Итальянка была кормилицей. Хорошая, но так глупа! Мы ее хотели отправить, но девочка так привыкла
к ней, что всё еще держим.
Воз был увязан. Иван спрыгнул и повел за повод добрую, сытую лошадь. Баба вскинула на воз грабли и бодрым шагом, размахивая руками,
пошла к собравшимся хороводом бабам. Иван, выехав на дорогу, вступил в обоз с другими возами. Бабы с граблями на плечах, блестя яркими цветами и треща звонкими, веселыми голосами,
шли позади возов. Один грубый, дикий бабий голос затянул песню и допел ее до повторенья, и дружно, в раз, подхватили опять с
начала ту же песню полсотни разных, грубых и тонких, здоровых голосов.
— Мама! Она часто ходит ко мне, и когда придет… —
начал было он, но остановился, заметив, что няня шопотом что — то сказала матери и что на лице матери выразились испуг и что-то похожее на стыд, что так не
шло к матери.
Разговор сначала не клеился, но после дело
пошло, и он
начал даже получать форс, но… здесь,
к величайшему прискорбию, надобно заметить, что люди степенные и занимающие важные должности как-то немного тяжеловаты в разговорах с дамами; на это мастера господа поручики и никак не далее капитанских чинов.