Неточные совпадения
Все четыреста человек экипажа столпились на палубе, раздались командные слова, многие матросы поползли вверх по вантам, как мухи облепили реи, и
судно окрылилось
парусами.
И парусное
судно, обмотавшись веревками, завесившись
парусами, роет туда же, кряхтя и охая, волны; а чуть задует в лоб — крылья и повисли.
Паруса остались на долю мелких
судов и небогатых промышленников; все остальное усвоило пар.
Оторвется ли руль: надежда спастись придает изумительное проворство, и делается фальшивый руль. Оказывается ли сильная пробоина, ее затягивают на первый случай просто
парусом — и отверстие «засасывается» холстом и не пропускает воду, а между тем десятки рук изготовляют новые доски, и пробоина заколачивается. Наконец
судно отказывается от битвы, идет ко дну: люди бросаются в шлюпку и на этой скорлупке достигают ближайшего берега, иногда за тысячу миль.
Но денька два-три прошли, перемены не было: тот же ветер нес
судно, надувая
паруса и навевая на нас прохладу. По-русски приличнее было бы назвать пассат вечным ветром. Он от века дует одинаково, поднимая умеренную зыбь, которая не мешает ни читать, ни писать, ни думать, ни мечтать.
Известно, что смерчи, или водяные столпы, разбивают ядрами с кораблей, иначе они, налетев на
судно, могут сломать рангоут или изорвать
паруса.
Только и слышишь команду: «На марса-фалах стоять! марса-фалы отдать!» Потом зажужжит, скользя по стеньге, отданный
парус,
судно сильно накренится, так что схватишься за что-нибудь рукой, польется дождь, и праздничный, солнечный день в одно мгновение обратится в будничный.
На
судне готовились к перемене, убирали
паруса; но тучи разрешались маленьким дождем, и штиль продолжал свирепствовать.
Баба ездил почти постоянно и всякий раз привозил с собой какого-нибудь нового баниоса, вероятно приятеля, желавшего посмотреть большое
судно, четырехаршинные пушки, ядра, с человеческую голову величиной, послушать музыку и посмотреть ученье, военные тревоги, беганье по вантам и маневры с
парусами.
А нечего делать японцам против кораблей: у них, кроме лодок, ничего нет. У этих лодок, как и у китайских джонок,
паруса из циновок, очень мало из холста, да еще открытая корма: оттого они и ходят только у берегов. Кемпфер говорит, что в его время сиогун запретил строить
суда иначе, чтоб они не ездили в чужие земли. «Нечего, дескать, им там делать».
Так заметно, особенно для ног, давление воздуха на мачты,
паруса и на весь остов
судна.
Корсаков показывал мне иностранные
суда: французские и английские пароходы, потом купленный китайцами европейский бриг, которым командовал английский шкипер, то есть действовал только
парусами, а в сражениях с инсургентами не участвовал.
Пока мы рассуждали в каюте, на палубе сигнальщик объявил, что трехмачтовое
судно идет. Все пошли вверх. С правой стороны, из-за острова, показалось большое купеческое
судно, мчавшееся под всеми
парусами прямо на риф.
У нас на
суда взяли несколько манильских снастей; при постановке
парусов от них раздавалась такая музыка, что все зажимали уши: точно тысяча саней скрипели по морозу.
Как ни привыкнешь к морю, а всякий раз, как надо сниматься с якоря, переживаешь минуту скуки: недели, иногда месяцы под
парусами — не удовольствие, а необходимое зло. В продолжительном плавании и сны перестают сниться береговые. То снится, что лежишь на окне каюты, на аршин от кипучей бездны, и любуешься узорами пены, а другой бок
судна поднялся сажени на три от воды; то видишь в тумане какой-нибудь новый остров, хочется туда, да рифы мешают…
Штиль, погода прекрасная: ясно и тепло; мы лавируем под берегом. Наши на Гото пеленгуют берега. Вдали видны японские лодки; на берегах никакой растительности. Множество красной икры, точно толченый кирпич, пятнами покрывает в разных местах море. Икра эта сияет по ночам нестерпимым фосфорическим блеском. Вчера свет так был силен, что из-под
судна как будто вырывалось пламя; даже на
парусах отражалось зарево; сзади кормы стелется широкая огненная улица; кругом темно; невстревоженная вода не светится.
Все это, то есть команда и отдача якорей, уборка
парусов, продолжалось несколько минут, но фрегат успело «подрейфовать», силой ветра и течения, версты на полторы ближе к рифам. А ветер опять задул крепче. Отдан был другой якорь (их всех четыре на больших военных
судах) — и мы стали в виду каменной гряды. До нас достигал шум перекатывающихся бурунов.
Неточные совпадения
Паруса, туманно видимые из-за бакборта [Бакборт — левый, по ходу
судна, борт.] и выше бугшприта, полные неистовой силы шторма, валились всей громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться, а затем, склоняясь над бездной, мчать
судно к новым лавинам.
Отойдя в лес за мостик, по течению ручья, девочка осторожно спустила на воду у самого берега пленившее ее
судно;
паруса тотчас сверкнули алым отражением в прозрачной воде; свет, пронизывая материю, лег дрожащим розовым излучением на белых камнях дна.
Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что не придержанный у кнека [Кнек (кнехт) — чугунная или деревянная тумба, кнехты могут быть расположены по парно для закрепления швартовых — канатов, которыми
судно крепится к причалу.] канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом
паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица.
Все переходили по недоделанному полу в комнату Мари, которая оказалась очень хорошенькой комнатой, довольно большою, с итальянским окном, выходившим на сток двух рек; из него по обе стороны виднелись и
суда, и мачты, и
паруса, и плашкотный мост, и наконец противоположный берег, на склоне которого размещался монастырь, окаймленный оградою с стоявшими при ней угловыми башнями, крытыми черепицею, далее за оградой кельи и службы, тоже крытые черепицей, и среди их церкви и колокольни с серебряными главами и крестами.
Рыбачьи лодки, с трудом отмечаемые глазом — такими они казались маленькими, — неподвижно дремали в морской глади, недалеко от берега. А дальше точно стояло в воздухе, не подвигаясь вперед, трехмачтовое
судно, все сверху донизу одетое однообразными, выпуклыми от ветра белыми стройными
парусами.