Неточные совпадения
Простоять в виду берега,
не имея возможности съехать на него, гораздо скучнее, нежели пробыть месяц в
море,
не видя берегов.
Потом, вникая в устройство судна, в историю всех этих рассказов о кораблекрушениях,
видишь, что корабль погибает
не легко и
не скоро, что он до последней доски борется с
морем и носит в себе пропасть средств к защите и самохранению, между которыми есть много предвиденных и непредвиденных, что, лишась почти всех своих членов и частей, он еще тысячи миль носится по волнам, в виде остова, и долго хранит жизнь человека.
До вечера: как
не до вечера! Только на третий день после того вечера мог я взяться за перо. Теперь
вижу, что адмирал был прав, зачеркнув в одной бумаге, в которой предписывалось шкуне соединиться с фрегатом, слово «непременно». «На
море непременно
не бывает», — сказал он. «На парусных судах», — подумал я. Фрегат рылся носом в волнах и ложился попеременно на тот и другой бок. Ветер шумел, как в лесу, и только теперь смолкает.
Я
не вижу ни голубого неба, ни синего
моря.
Когда мы обогнули восточный берег острова и повернули к южному, нас ослепила великолепная и громадная картина, которая как будто поднималась из
моря, заслонила собой и небо, и океан, одна из тех картин, которые
видишь в панораме, на полотне, и
не веришь, приписывая обольщению кисти.
Группа гор тесно жалась к одной главной горе — это первая большая гора, которую
увидели многие из нас, и то она помещена в аристократию гор
не за высоту, составляющую всего около 6000 футов над уровнем
моря, а за свое вино.
Море… Здесь я в первый раз понял, что значит «синее»
море, а до сих пор я знал об этом только от поэтов, в том числе и от вас. Синий цвет там, у нас, на севере, — праздничный наряд
моря. Там есть у него другие цвета, в Балтийском, например, желтый, в других
морях зеленый, так называемый аквамаринный. Вот наконец я
вижу и синее
море, какого вы
не видали никогда.
Как ни привыкнешь к
морю, а всякий раз, как надо сниматься с якоря, переживаешь минуту скуки: недели, иногда месяцы под парусами —
не удовольствие, а необходимое зло. В продолжительном плавании и сны перестают сниться береговые. То снится, что лежишь на окне каюты, на аршин от кипучей бездны, и любуешься узорами пены, а другой бок судна поднялся сажени на три от воды; то
видишь в тумане какой-нибудь новый остров, хочется туда, да рифы мешают…
Все жители Аяна столпились около нас: все благословляли в путь. Ч. и Ф., без сюртуков, пошли пешком проводить нас с версту. На одном повороте за скалу Ч. сказал: «Поглядите на
море: вы больше его
не увидите». Я быстро оглянулся, с благодарностью, с любовью, почти со слезами. Оно было сине, ярко сверкало на солнце серебристой чешуей. Еще минута — и скала загородила его. «Прощай, свободная стихия! в последний раз…»
А вот вы едете от Охотского
моря, как ехал я, по таким местам, которые еще ждут имен в наших географиях, да и весь край этот
не все у нас, в Европе, назовут по имени и
не все знают его пределы и жителей, реки, горы; а вы едете по нем и
видите поверстные столбы, мосты, из которых один тянется на тысячу шагов.
— Боже мой, как у вас здесь хорошо! Как хорошо! — говорила Анна, идя быстрыми и мелкими шагами рядом с сестрой по дорожке. — Если можно, посидим немного на скамеечке над обрывом. Я так давно
не видела моря. И какой чудный воздух: дышишь — и сердце веселится. В Крыму, в Мисхоре, прошлым летом я сделала изумительное открытие. Знаешь, чем пахнет морская вода во время прибоя? Представь себе — резедой.
Неточные совпадения
—…мрет без помощи? Грубые бабки
замаривают детей, и народ коснеет в невежестве и остается во власти всякого писаря, а тебе дано в руки средство помочь этому, и ты
не помогаешь, потому что, по твоему, это
не важно. И Сергей Иванович поставил ему дилемму: или ты так неразвит, что
не можешь
видеть всего, что можешь сделать, или ты
не хочешь поступиться своим спокойствием, тщеславием, я
не знаю чем, чтоб это сделать.
—
Видишь, я прав, — сказал опять слепой, ударив в ладоши, — Янко
не боится ни
моря, ни ветров, ни тумана, ни береговых сторожей; прислушайся-ка: это
не вода плещет, меня
не обманешь, — это его длинные весла.
«Есть еще одна фатера, — отвечал десятник, почесывая затылок, — только вашему благородию
не понравится; там нечисто!»
Не поняв точного значения последнего слова, я велел ему идти вперед, и после долгого странствовия по грязным переулкам, где по сторонам я
видел одни только ветхие заборы, мы подъехали к небольшой хате, на самом берегу
моря.
Заговорил о превратностях судьбы; уподобил жизнь свою судну посреди
морей, гонимому отовсюду ветрами; упомянул о том, что должен был переменить много мест и должностей, что много потерпел за правду, что даже самая жизнь его была
не раз в опасности со стороны врагов, и много еще рассказал он такого, из чего Тентетников мог
видеть, что гость его был скорее практический человек.
Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже к
морю, подхваченная неодолимым ветром события; на первом углу она остановилась почти без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось на волоске. Вне себя от страха потерять волю, она топнула ногой и оправилась. Временами то крыша, то забор скрывали от нее алые паруса; тогда, боясь,
не исчезли ли они, как простой призрак, она торопилась миновать мучительное препятствие и, снова
увидев корабль, останавливалась облегченно вздохнуть.