Неточные совпадения
Когда захотят похвастаться другом, как хвастаются
китайским сервизом или дорогою собольей шубой,
то говорят: «Это истинный друг», даже выставляют цифру XV, XX, XXX-летний друг и таким образом жалуют друг другу знак отличия и составляют ему очень аккуратный формуляр.
Представьте, что из шестидесяти тысяч жителей женщин только около семисот. Европеянок, жен, дочерей консулов и других живущих по торговле лиц немного, и
те, как цветы севера, прячутся в тень, а китаянок и индианок еще меньше. Мы видели в предместьях несколько
китайских противных старух; молодых почти ни одной; но зато видели несколько молодых и довольно красивых индианок. Огромные золотые серьги, кольца, серебряные браслеты на руках и ногах бросались в глаза.
Что это такое? как я ни был приготовлен найти что-нибудь оригинальное, как много ни слышал о
том, что Вампоа богат, что он живет хорошо, но
то, что мы увидели, далеко превзошло ожидание. Он тотчас повел нас показать сад, которым окружена дача. Про
китайские сады говорят много хорошего и дурного.
Между
тем тут стояла
китайская лодка; в ней мы увидели, при лунном свете, две женские фигуры.
Боже сохрани, застанет непогода!» Представьте себе этот вой ветра, только в десять, в двадцать раз сильнее, и не в поле, а в море, — и вы получите слабое понятие о
том, что мы испытывали в ночи с 8-го на 9-е и все 9-е число июля, выходя из
Китайского моря в Тихий океан.
И опять могло случиться, что первобытный, общий язык
того и другого народа — у китайцев так и остался
китайским, а у японцев мог смешаться с языком quasi-малайцев или
тех островитян, которых они застали на Нипоне, Киузиу и других островах и которые могли быть, пожалуй, и курильцы.
Между
тем китайский ученый не смеет даже выразить свою мысль живым, употребительным языком: это запрещено; он должен выражаться, как показано в книгах.
Вдруг из дверей явились, один за другим, двенадцать слуг, по числу гостей; каждый нес обеими руками чашку с чаем, но без блюдечка. Подойдя к гостю, слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели в комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко было тянуться со стула к полу в нашем платье. Я протягивал
то одну,
то другую руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый
китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
С баниосами были переводчики Льода и Cьоза. Я вслушивался в японский язык и нашел, что он очень звучен. В нем гласные преобладают, особенно в окончаниях. Нет ничего грубого, гортанного, как в прочих восточных языках. А баниосы сказали, что русский язык похож будто на
китайский, — спасибо! Мы заказали привезти много вещей, вееров, лакированных ящиков и
тому подобного. Не знаем, привезут ли.
Так и есть, как я думал: Шанхай заперт, в него нельзя попасть: инсургенты не пускают. Они дрались с войсками — наши видели. Надо ехать, разве потому только, что совестно быть в полутораста верстах от
китайского берега и не побывать на нем. О войне с Турцией тоже не решено, вместе с этим не решено, останемся ли мы здесь еще месяц, как прежде хотели, или сейчас пойдем в Японию, несмотря на
то, что у нас нет сухарей.
Всего более мутил меня запах проклятого растительного масла, употребляемого китайцами в пищу; запах этот преследовал меня с Явы: там я почуял его в первый раз в
китайской лавчонке и с
той минуты возненавидел.
Между
тем мы своротили с реки на канал, перешли маленький мостик и очутились среди пестрой, движущейся толпы, среди говора, разнообразных криков, толчков, запахов, костюмов — словом, на базаре. Здесь представлялась мне полная картина
китайского народонаселения без всяких прикрас, в натуре.
На них даже кладется от общества шанхайских купцов
китайская печать, в знак
того, что они не фальшивые.
Англичанин этот, про которого я упомянул, ищет впечатлений и приключений. Он каждый день с утра отправляется, с заряженным револьвером в кармане,
то в лагерь,
то в осажденный город, посмотреть, что там делается, нужды нет, что
китайское начальство устранило от себя ответственность за все неприятное, что может случиться со всяким европейцем, который без особенных позволений и предосторожностей отправится на место военных действий.
Налево открылся нам целый новый
китайский квартал, новый лабиринт лавок, почище и побогаче, нежели на
той стороне.
Английское правительство оправдывается
тем, что оно не властно запретить сеять в Индии мак, а присматривать-де за неводворением опиума в Китай — не его дело, а обязанность
китайского правительства.
Лет двенадцать назад, еще до
китайской войны, привоз увеличился вдвое,
то есть более, нежели на сумму тридцать миллионов серебром, и привоз опиума составлял уже четыре пятых и только одну пятую других товаров.
Католическое духовенство, правда, не встретит в массе
китайского народа
той пылкости, какой оно требует от своих последователей, разве этот народ перевоспитается совсем, но этого долго ждать; зато не встретит и не встречает до сих пор и фанатического сопротивления, а только ленивое, систематическое противодействие со стороны правительства как политическую предосторожность.
Он вынул из-за пазухи каш (маленькую медную
китайскую монету) и смотрел
то на нее,
то на доллар.
Мы шли по 9-ти узлов, обогнали какое-то странное, не
то китайское, не
то индийское, судно и часу в десятом бросили якорь на Манильском рейде, верстах в пяти от берега.
Наконец мы собрались к миссионерам и поехали в дом португальского епископа. Там, у молодого миссионера, застали и монсиньора Динакура, епископа в
китайском платье, и еще монаха с знакомым мне лицом. «Настоятель августинского монастыря, — по-французски не говорит, но все разумеет», — так рекомендовал нам его епископ. Я вспомнил, что это
тот самый монах, которого я видел в коляске на прогулке за городом.
Корею, в политическом отношении, можно было бы назвать самостоятельным государством; она управляется своим государем, имеет свои постановления, свой язык; но государи ее, достоинством равные степени королей, утверждаются на престоле
китайским богдыханом. Этим утверждением только и выражается зависимость Кореи от Китая, да разве еще
тем, что из Кореи ездят до двухсот человек ежегодно в Китай поздравить богдыхана с Новым годом. Это похоже на зависимость отделенного сына, живущего своим домом, от дома отца.
Когда однажды корейское правительство донесло
китайскому, что оно велело прибывшим к берегам Кореи каким-то европейским судам, кажется английским, удалиться, в подражание
тому, как поступило с этими же судами
китайское правительство, богдыхан приказал объявить корейцам, что «ему дела до них нет и чтобы они распоряжались, как хотят».
Вообще они грубее видом и приемами японцев и ликейцев, несмотря на
то что у всех одна цивилизация —
китайская.
Но их мало, жизни нет, и пустота везде. Мимо фрегата редко и робко скользят в байдарках полудикие туземцы. Только Афонька, доходивший в своих охотничьих подвигах, через леса и реки, и до
китайских, и до наших границ и говорящий понемногу на всех языках, больше смесью всех, между прочим и наречиями диких, не робея, идет к нам и всегда норовит прийти к
тому времени, когда команде раздают вино. Кто-нибудь поднесет и ему: он выпьет и не благодарит выпивши, не скажет ни слова, оборотится и уйдет.
Неточные совпадения
Клим не мог представить его иначе, как у рояля, прикованным к нему, точно каторжник к тачке, которую он не может сдвинуть с места. Ковыряя пальцами двуцветные кости клавиатуры, он извлекал из черного сооружения негромкие ноты, необыкновенные аккорды и, склонив набок голову, глубоко спрятанную в плечи, скосив глаза, присматривался к звукам. Говорил он мало и только на две
темы: с таинственным видом и тихим восторгом о
китайской гамме и жалобно, с огорчением о несовершенстве европейского уха.
На дворе виднелось длинное бревенчатое здание с стеклянной крышей, — не
то оранжерея, не
то фотография или театр; тенистый садик из лип, черемух, акаций и сиреней выходил прямо к Узловке, где мелькали и «
китайские беседки в русском вкусе», и цветочные клумбы, и зеркальный шар, и даже небольшой фонтан с русалкой из белого мрамора.
По дороге к Ивану пришлось ему проходить мимо дома, в котором квартировала Катерина Ивановна. В окнах был свет. Он вдруг остановился и решил войти. Катерину Ивановну он не видал уже более недели. Но ему теперь пришло на ум, что Иван может быть сейчас у ней, особенно накануне такого дня. Позвонив и войдя на лестницу, тускло освещенную
китайским фонарем, он увидал спускавшегося сверху человека, в котором, поравнявшись, узнал брата.
Тот, стало быть, выходил уже от Катерины Ивановны.
— Поляк он, ее офицер этот, — заговорил он опять, сдерживаясь, — да и не офицер он вовсе теперь, он в таможне чиновником в Сибири служил где-то там на
китайской границе, должно быть, какой полячоночек мозглявенький. Место, говорят, потерял. Прослышал теперь, что у Грушеньки капитал завелся, вот и вернулся — в
том и все чудеса.
Гольд рассказывал мне о
том, как в верховьях реки Санда-Ваку зимой он поймал двух соболей, которых выменял у китайцев на одеяло, топор, котелок и чайник, а на оставшиеся деньги купил
китайской дрели, из которой сшил себе новую палатку.