Неточные совпадения
К обеду, то есть часов в пять, мы, запыленные, загорелые, небритые, остановились перед широким крыльцом «Welch’s hotel» в Капштате и застали в сенях толпу наших. Каролина была в своей рамке, в своем черном платье, которое было ей так к лицу, с сеточкой
на голове.
Пошли расспросы, толки, новости с той и с другой стороны. Хозяйки
встретили нас, как старых друзей.
Я хотел было напомнить детскую басню о лгуне; но как я солгал первый, то мораль была мне не к лицу. Однако ж пора было вернуться к деревне. Мы
шли с час все прямо, и хотя
шли в тени леса, все в белом с ног до головы и легком платье, но было жарко.
На обратном пути
встретили несколько малайцев, мужчин и женщин. Вдруг до нас донеслись знакомые голоса. Мы взяли направо в лес, прямо
на голоса, и вышли
на широкую поляну.
Но это все неважное: где же важное? А вот: 9-го октября, после обеда, сказали, что едут гокейнсы. И это не важность: мы привыкли. Вахтенный офицер
посылает сказать обыкновенно К. Н. Посьету. Гокейнсов повели в капитанскую каюту. Я был там. «А! Ойе-Саброски! Кичибе!» —
встретил я их, весело подавая руки; но они молча, едва отвечая
на поклон, брали руку. Что это значит? Они, такие ласковые и учтивые, особенно Саброски: он шутник и хохотун, а тут… Да что это у всех такая торжественная мина; никто не улыбается?
Между прочим, я
встретил целый ряд носильщиков: каждый нес по два больших ящика с чаем. Я следил за ними. Они
шли от реки: там с лодок брали ящики и несли в купеческие домы, оставляя за собой дорожку чая, как у нас, таская кули, оставляют дорожку муки. Местный колорит! В амбарах ящики эти упаковываются окончательно, герметически, и
идут на американские клипперы или английские суда.
Сегодня, возвращаясь с прогулки, мы
встретили молодую крестьянскую девушку, очень недурную собой, но с болезненной бледностью
на лице. Она
шла в пустую, вновь строящуюся избу. «Здравствуй! ты нездорова?» — спросили мы. «Была нездорова: голова с месяц болела, теперь здорова», — бойко отвечала она. «Какая же ты красавица!» — сказал кто-то из нас. «Ишь что выдумали! — отвечала она, — вот войдите-ка лучше посмотреть, хорошо ли мы строим новую избу?»
Мизгирь и Лель, при вашем обещаньи // Покоен я и беспечально встречу // Ярилин день. Вечернею зарей, // В запо́ведном лесу моем, сегодня // Сберемся мы для игр и песен. Ночка // Короткая минует незаметно, // На розовой заре в венке зеленом, // Среди своих ликующих детей // Счастливый царь
пойдет на встречу Солнца.
Как же быть-то? // Возьмешь тебя, обидятся другие; // Другую взять, тебя обидеть. Скоро // Румяная забрезжится заря, // Народ с царем
пойдет на встречу Солнца. // А мне вперед идти и запевать // С подружкою. Кого бы взять? Не знаю.
Неточные совпадения
— С кем
встречи вы боитеся, //
Идя путем-дорогою? // Чур! отвечать
на спрос!
Домой скотина гонится, // Дорога запылилася, // Запахло молоком. // Вздохнула мать Митюхина: // — Хоть бы одна коровушка //
На барский двор вошла! — // «Чу! песня за деревнею, // Прощай, горю́шка бедная! //
Идем встречать народ».
На углу он
встретил спешившего ночного извозчика.
На маленьких санках, в бархатном салопе, повязанная платком, сидела Лизавета Петровна. «
Слава Богу,
слава Богу»! проговорил он, с восторгом узнав ее, теперь имевшее особенно серьезное, даже строгое выражение, маленькое белокурое лицо. Не приказывая останавливаться извозчику, он побежал назад рядом с нею.
Сначала Левин,
на вопрос Кити о том, как он мог видеть ее прошлого года в карете, рассказал ей, как он
шел с покоса по большой дороге и
встретил ее.
Катавасов, войдя в свой вагон, невольно кривя душой, рассказал Сергею Ивановичу свои наблюдения над добровольцами, из которых оказывалось, что они были отличные ребята.
На большой станции в городе опять пение и крики
встретили добровольцев, опять явились с кружками сборщицы и сборщики, и губернские дамы поднесли букеты добровольцам и
пошли за ними в буфет; но всё это было уже гораздо слабее и меньше, чем в Москве.