Неточные совпадения
Действительность, как туча, приближалась все грозней и грозней;
душу посещал и мелочной страх, когда я углублялся
в подробный анализ предстоящего вояжа.
Это, вероятно, погибающие просят о помощи: нельзя ли поворотить?» Капитан был убежден
в противном; но, чтоб не брать греха на
душу, велел держать на рыбаков.
Про старичка, какого-нибудь Кузьму Петровича, скажут, что у него было
душ двадцать, что холера избавила его от большей части из них, что землю он отдает внаем за двести рублей, которые посылает сыну, а сам «живет
в людях».
По крайней мере со мной, а с вами, конечно, и подавно, всегда так было: когда фальшивые и ненормальные явления и ощущения освобождали
душу хоть на время от своего ига, когда глаза, привыкшие к стройности улиц и зданий, на минуту, случайно, падали на первый болотный луг, на крутой обрыв берега, всматривались
в чащу соснового леса с песчаной почвой, — как полюбишь каждую кочку, песчаный косогор и поросшую мелким кустарником рытвину!
Улица напоминает любой наш уездный город
в летний день, когда полуденное солнце жжет беспощадно, так что ни одной живой
души не видно нигде; только ребятишки безнаказанно, с непокрытыми головами, бегают по улице и звонким криком нарушают безмолвие.
Встанешь утром, никуда не спеша, с полным равновесием
в силах
души, с отличным здоровьем, с свежей головой и аппетитом, выльешь на себя несколько ведер воды прямо из океана и гуляешь, пьешь чай, потом сядешь за работу.
«Рад бы
душой, — продолжает он с свойственным ему чувством и красноречием, — поверьте, я бы всем готов пожертвовать, сна не пожалею, лишь бы только зелени
в супе было побольше, да не могу, видит Бог, не могу…
Оттого, кажется,
душа повергается
в такую торжественную и безотчетно сладкую думу, так поражается она картиной прекрасного, величественного покоя.
А где Витул, где Фаддеев? марш
в воду! позвать всех коков (поваров) сюда и перекупать их!»
В шестом часу, по окончании трудов и сьесты, общество плавателей выходило наверх освежиться, и тут-то широко распахивалась
душа для страстных и нежных впечатлений, какими дарили нас невиданные на севере чудеса.
Изумленный глаз смотрит вокруг, не увидит ли руки, которая, играя, строит воздушные видения. Тихо, нежно и лениво ползут эти тонкие и прозрачные узоры
в золотой атмосфере, как мечты тянутся
в дремлющей
душе, слагаясь
в пленительные образы и разлагаясь опять, чтоб слиться
в фантастической игре…
Фаддеев, бывший
в числе наших слуг, сказал, что и их всех угостили, и на этот раз хорошо. «Чего ж вам дали?» — спросил я. «Красной и белой каши; да что, ваше высокоблагородие, с
души рвет». — «Отчего?» — «Да рыба — словно кисель, без соли, хлеба нет!»
Назначать время свидания предоставлено было адмиралу. Один раз он назначил чрез два дня, но, к удивлению нашему, японцы просили назначить раньше, то есть на другой день. Дело
в том, что Кавадзи хотелось
в Едо, к своей супруге, и он торопил переговорами. «Тело здесь, а
душа в Едо», — говорил он не раз.
Перед обедом им опять показали тревогу
в батарейной палубе, но у них от этого, кажется,
душа в пятки ушла.
У меня на
душе зашевелилось приятное чувство любопытства;
в воображении поднялись из праха забвения картины и образы католического юга.
«На берег кому угодно! — говорят часу во втором, — сейчас шлюпка идет». Нас несколько человек село
в катер, все
в белом, — иначе под этим солнцем показаться нельзя — и поехали, прикрывшись холстинным тентом; но и то жарко: выставишь нечаянно руку, ногу, плечо — жжет. Голубая вода не струится нисколько; суда, мимо которых мы ехали, будто спят: ни малейшего движения на них; на палубе ни
души. По огромному заливу кое-где ползают лодки, как сонные мухи.
Француженка,
в виде украшения, прибавила к этим практическим сведениям, что
в Маниле всего человек шесть французов да очень мало американских и английских негоциантов, а то все испанцы; что они все спят да едят; что сама она католичка, но терпит и другие религии, даже лютеранскую, и что хотела бы очень побывать
в испанских монастырях, но туда женщин не пускают, — и при этом вздохнула из глубины
души.
Как ни привык глаз смотреть на эти берега, но всякий раз, оглянешь ли кругом всю картину лесистого берега, остановишься ли на одном дереве, кусте, рогатом стволе, невольно трепет охватит
душу, и как ни зачерствей, заплатишь обильную дань удивления этим чудесам природы. Какой избыток жизненных сил! какая дивная работа совершается почти
в глазах! какое обилие изящного творчества пролито на каждую улитку, муху, на кривой сучок, одетый
в роскошную одежду!
В самой слободе всего около шестисот
душ.
Бывает у моряка и тяжело, и страшно на
душе, и он нередко, под влиянием таких минут, решается про себя — не ходить больше
в море, лишь только доберется до берега.
Он не вмешивался никогда не
в свои дела, никому ни
в чем не навязывался, был скромен, не старался выставить себя и не претендовал на право даже собственных, неотъемлемых заслуг, а оказывал их молча и много — и своими познаниями, и нравственным влиянием на весь кружок плавателей, не поучениями и проповедями, на которые не был щедр, а просто примером ровного, покойного характера и кроткой, почти младенческой
души.
Да, тут есть правда; но человеку врожденна и мужественность: надо будить ее
в себе и вызывать на помощь, чтобы побеждать робкие движения
души и закалять нервы привычкою. Самые робкие характеры кончают тем, что свыкаются. Даже женщины служат хорошим примером тому: сколько англичанок и американок пускаются
в дальние плавания и выносят, даже любят, большие морские переезды!
Неточные совпадения
Лука Лукич. Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь, так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и
души нет и язык как
в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право, увольте!
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж,
в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности;
душа моя жаждет просвещения.
Городничий. Я бы дерзнул… У меня
в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты
души предложил.
Городничий. Ах, боже мой! Я, ей-ей, не виноват ни
душою, ни телом. Не извольте гневаться! Извольте поступать так, как вашей милости угодно! У меня, право,
в голове теперь… я и сам не знаю, что делается. Такой дурак теперь сделался, каким еще никогда не бывал.
Колода есть дубовая // У моего двора, // Лежит давно: из младости // Колю на ней дрова, // Так та не столь изранена, // Как господин служивенькой. // Взгляните:
в чем
душа!