Неточные совпадения
Не ездите, Христа ради!» Вслушавшись в наш разговор, Фаддеев заметил, что качка ничего, а что
есть на море такие
места, где «крутит», и когда корабль в эдакую «кручу» попадает, так сейчас вверх килем повернется.
«Вам что за дело?» — «Может
быть, что-нибудь насчет стола, находите, что это нехорошо, дорого, так снимите с меня эту обязанность: я ценю ваше доверие, но если я мог возбудить подозрения, недостойные вас и меня, то я готов отказаться…» Он даже встанет, положит салфетку, но общий хохот опять усадит его
на место.
Поэтому я уехал из отечества покойно, без сердечного трепета и с совершенно сухими глазами. Не называйте меня неблагодарным, что я, говоря «о петербургской станции», умолчал о дружбе, которой одной
было бы довольно, чтоб удержать человека
на месте.
Курица
была поймана и возвращена
на свое
место. Вскоре мы вытянулись
на рейд, стоим здесь и ждем погоды.
Но худо ли, хорошо ли, а каюта
была убрана; все в ней расставлено и разложено по возможности как следует; каждой вещи назначено
место на два,
на три года.
Фаддеев и перед обедом явился с приглашением обедать, но едва я сделал шаг, как надо
было падать или проворно сесть
на свое
место.
Фаддеев пошел
было вон, но мне пришло в голову пообедать тут же
на месте.
Меня сорвало с него и ударило грудью о кресло так сильно, что кресло хотя и осталось
на месте, потому что
было привязано к полу, но у него подломилась ножка, а меня перебросило через него и повлекло дальше по полу.
В одном
месте кроется целый лес в темноте, а тут вдруг обольется ярко лучами солнца, как золотом, крутая окраина с садами. Не знаешь,
на что смотреть, чем любоваться; бросаешь жадный взгляд всюду и не
поспеваешь следить за этой игрой света, как в диораме.
А декорация гор все поминутно менялась: там, где
было сейчас свежо, ясно, золотисто, теперь задернуто точно флером, а
на прежнем
месте,
на высоте, вдруг озарились бурые холмы опаленной солнцем пустыни: там радуга.
«Стало
быть, колясок и карет здесь нет, — заключил я, — мало
места, и ездить им
на гору круто, а по городу негде».
На лучших
местах везде
были «english garden».
Опять пошли по узлу, по полтора, иногда совсем не шли. Сначала мы не тревожились, ожидая, что не сегодня, так завтра задует поживее; но проходили дни, ночи, паруса висели, фрегат только качался почти
на одном
месте, иногда довольно сильно, от крупной зыби, предвещавшей, по-видимому, ветер. Но это только слабое и отдаленное дуновение где-то, в счастливом
месте, пронесшегося ветра. Появлявшиеся
на горизонте тучки, казалось, несли дождь и перемену: дождь точно лил потоками, непрерывный, а ветра не
было.
В отеле в час зазвонили завтракать. Опять разыгрался один из существенных актов дня и жизни. После десерта все двинулись к буфету, где, в черном платье, с черной сеточкой
на голове, сидела Каролина и с улыбкой наблюдала, как смотрели
на нее. Я попробовал
было подойти к окну, но
места были ангажированы, и я пошел писать к вам письма, а часа в три отнес их сам
на почту.
Приехав
на место, рыщут по этому жару целый день, потом являются
на сборное
место к обеду, и каждый
выпивает по нескольку бутылок портера или элю и после этого приедут домой как ни в чем не бывало; выкупаются только и опять готовы
есть.
Кроме их медленными кругами носились в воздухе коршуны; близ жилых
мест появлялись и вороны, гораздо ярче колоритом наших: черный цвет
был на них чернее и резко оттенялся от светлых пятен.
Должно ли жалеть об утраченном владычестве голландцев и пенять
на властолюбие или, вернее, корыстолюбие англичан, воспользовавшихся единственно правом сильного, чтоб завладеть этим
местом, которое им нужно
было как переходный пункт
на пути в Ост-Индию?
Прежде, однако ж, следует напомнить вам, что в 1795 году колония
была занята силою оружия англичанами, которые воспользовались случаем завладеть этим важным для них
местом остановки
на пути в Индию.
На очистившихся
местах поселены
были мирные готтентоты, обнаружившие склонность к оседлой жизни.
Провиант и прочее доставлялось до сих пор
на место военных действий сухим путем, и плата за один только провоз составляла около 170 000 фунт. ст. в год, между тем как все припасы могли
быть доставляемы морем до самого устья Буйволовой реки, что наконец и приведено в исполнение, и Берклей у этого устья расположил свою главную квартиру.
А дело
было просто: мы ехали впереди, а они сзади; птицы улетали, как только приближался наш карт, так что второй не заставал их
на месте.
Зеленый сначала бил весело ногами о свою скамью: не в его натуре
было долго и смирно сидеть
на одном
месте.
«Надо вдруг всем закричать что
есть мочи, — научил Вандик, — и они
на несколько времени оцепенеют
на месте».
Чрез полчаса стол опустошен
был до основания. Вино
было старый фронтиньяк, отличное. «Что это, — ворчал барон, — даже ни цыпленка! Охота таскаться по этаким
местам!» Мы распрощались с гостеприимными, молчаливыми хозяевами и с смеющимся доктором. «Я надеюсь с вами увидеться, — кричал доктор, — если не
на возвратном пути, так я приеду в Саймонстоун: там у меня служит брат, мы вместе поедем
на самый мыс смотреть соль в горах, которая там открылась».
Но как
на мое покойное и сухое
место давно уж
было три или четыре кандидата, то я и хотел досидеть тут до ночи; но не удалось.
На другой день утром мы ушли, не видав ни одного европейца, которых всего трое в Анжере. Мы плыли дальше по проливу между влажными, цветущими берегами Явы и Суматры.
Местами,
на гладком зеркале пролива, лежали, как корзинки с зеленью, маленькие островки, означенные только
на морских картах под именем Двух братьев, Трех сестер. Кое-где
были отдельно брошенные каменья, без имени, и те обросли густою зеленью.
Природа — нежная артистка здесь. Много любви потратила она
на этот, может
быть самый роскошный, уголок мира.
Местами даже казалось слишком убрано, слишком сладко. Мало поэтического беспорядка, нет небрежности в творчестве, не видать минут забвения, усталости в творческой руке, нет отступлений, в которых часто больше красоты, нежели в целом плане создания.
Где я, о, где я, друзья мои? Куда бросила меня судьба от наших берез и
елей, от снегов и льдов, от злой зимы и бесхарактерного лета? Я под экватором, под отвесными лучами солнца,
на меже Индии и Китая, в царстве вечного, беспощадно-знойного лета. Глаз, привыкший к необозримым полям ржи, видит плантации сахара и риса; вечнозеленая сосна сменилась неизменно зеленым бананом, кокосом; клюква и морошка уступили
место ананасам и мангу.
Возвращение
на фрегат
было самое приятное время в прогулке:
было совершенно прохладно; ночь тиха; кругом,
на чистом горизонте, резко отделялись черные силуэты пиков и лесов и ярко блистала зарница — вечное украшение небес в здешних
местах. Прямо
на голову текли лучи звезд, как серебряные нити. Но вода
была лучше всего: весла с каждым ударом черпали чистейшее серебро, которое каскадом сыпалось и разбегалось искрами далеко вокруг шлюпки.
Поэтому истребить пиратов почти нет возможности: у них
на некоторых островах
есть так хорошо укрепленные
места, что могут противиться всякой вооруженной силе.
На все такие
места, как Сингапур, то
есть торговые и складочные, я смотрю не совсем благосклонно, или, лучше, не совсем весело.
Какую роль играет этот орех здесь, в тропических широтах! Его
едят и люди, и животные; сок его
пьют; из ядра делают масло, составляющее одну из главных статей торговли в Китае,
на Сандвичевых островах и в многих других
местах; из древесины строят домы, листьями кроют их, из чашек ореха делают посуду.
В начале июня мы оставили Сингапур. Недели
было чересчур много, чтоб познакомиться с этим
местом. Если б мы еще остались день, то не знали бы, что делать от скуки и жара. Нет, Индия не по нас! И англичане бегут из нее, при первом удобном случае, спасаться от климата
на мыс Доброй Надежды, в порт Джаксон — словом, дальше от экватора, от этих палящих дней, от беспрохладных ночей, от
мест, где нельзя безнаказанно
есть и
пить, как
едят и
пьют англичане.
7-го числа вечером подошли к главному из островов, Батану,
на котором, по указанию Бельчера,
есть якорное
место.
К нам не выехало ни одной лодки, как это всегда бывает в жилых
местах;
на берегу не видно
было ни одного человека; только около самого берега, как будто в белых бурунах, мелькнули два огня и исчезли.
Позвали обедать. Один столик
был накрыт особо, потому что не все уместились
на полу; а всех
было человек двадцать. Хозяин, то
есть распорядитель обеда, уступил мне свое
место. В другое время я бы поцеремонился; но дойти и от палатки до палатки
было так жарко, что я измучился и сел
на уступленное
место — и в то же мгновение вскочил: уж не то что жарко, а просто горячо сидеть. Мое седалище состояло из десятков двух кирпичей, служивших каменкой в бане: они лежали
на солнце и накалились.
Наконец мы вошли
на первый рейд и очутились среди островов и холмов. Здесь застал нас штиль, и потом подул противный ветер; надо
было лавировать. «Куда ж вы? — говорили японцы, не понимая лавировки, — вам надо сюда, налево». Наконец вошли и
на второй рейд,
на указанное
место.
Вон деревни жмутся в теснинах, кое-где разбросаны хижины. А это что: какие-то занавески с нарисованными
на них, белой и черной краской, кругами? гербы Физенского и Сатсумского удельных князей, сказали нам гости. Дунул ветерок, занавески заколебались и обнаружили пушки: в одном
месте три, с развалившимися станками, в другом одна вовсе без станка — как страшно! Наши артиллеристы подозревают, что
на этих батареях
есть и деревянные пушки.
Одни занимались уборкою парусов, другие прилежно изучали карту, и в том числе дед, который от карты бегал
на ют, с юта к карте; и хотя ворчал
на неверность ее,
на неизвестность
места, но
был доволен, что труды его кончались.
Прошло дня два: в это время дано
было знать японцам, что нам нужно
место на берегу и провизия. Провизии они прислали небольшое количество в подарок, а о
месте объявили, что не смеют дать его без разрешения из Едо.
А если приходится сидеть, обедать, беседовать, заниматься делом
на том же
месте, где ходишь, то, разумеется, пожелаешь, чтоб ноги
были у всех чисты.
Весь день и вчера всю ночь писали бумаги в Петербург; не до посетителей
было, между тем они приезжали опять предложить нам стать
на внутренний рейд. Им сказано, что хотим стать дальше, нежели они указали. Они поехали предупредить губернатора и завтра хотели
быть с ответом. О береге все еще ни слова: выжидают, не уйдем ли. Вероятно, губернатору велено не отводить
места, пока в Едо не прочтут письма из России и не узнают, в чем дело, в надежде, что, может
быть, и
на берег выходить не понадобится.
19 числа перетянулись
на новое
место. Для буксировки двух судов, в случае нужды, пришло 180 лодок. Они вплоть стали к фрегату: гребцы, по обыкновению, голые; немногие
были в простых, грубых, синих полухалатах. Много маленьких девчонок (эти все одеты чинно), но женщины ни одной. Мы из окон бросали им хлеб, деньги, роздали по чарке рому: они все хватали с жадностью. Их много налезло
на пушки, в порта. Крик, гам!
Велено
было спросить: скоро ли отведут нам
место на берегу?
Японцы уехали с обещанием вечером привезти ответ губернатора о
месте. «Стало
быть, о прежнем, то
есть об отъезде, уже нет и речи», — сказали они, уезжая, и стали отирать себе рот, как будто стирая прежние слова. А мы начали толковать о предстоящих переменах в нашем плане. Я еще, до отъезда их, не утерпел и вышел
на палубу. Капитан распоряжался привязкой парусов. «Напрасно, — сказал я, — велите опять отвязывать, не пойдем».
Сегодня встаем утром: теплее вчерашнего; идем
на фордевинд, то
есть ветер дует прямо с кормы; ходу пять узлов и ветер умеренный. «Свистать всех наверх —
на якорь становиться!» — слышу давеча и бегу
на ют. Вот мы и
на якоре. Но что за безотрадные скалы! какие дикие
места! ни кустика нет. Говорят,
есть деревня тут: да где же? не видать ничего, кроме скал.
У Вусуна обыкновенно останавливаются суда с опиумом и отсюда отправляют свой товар
на лодках в Шанхай, Нанкин и другие города. Становилось все темнее; мы шли осторожно. Погода
была пасмурная. «Зарево!» — сказал кто-то. В самом деле налево, над горизонтом, рдело багровое пятно и делалось все больше и ярче. Вскоре можно
было различить пламя и вспышки — от выстрелов. В Шанхае — сражение и пожар, нет сомнения! Это помогло нам определить свое
место.
Я как
был в теплом пальто, так и влез
на хозяйскую постель и лег в уголок, оставляя
место кому-нибудь из товарищей, поехавших
на транспорт.
Мили за три от Шанхая мы увидели целый флот купеческих трехмачтовых судов, которые теснились у обоих берегов Вусуна. Я насчитал до двадцати рядов, по девяти и десяти судов в каждом ряду. В иных
местах стояли
на якоре американские так называемые клиппера, то
есть большие, трехмачтовые суда, с острым носом и кормой, отличающиеся красотою и быстрым ходом.
Все бросились менять, то
есть повезли со всех сторон сюда доллары, и брали за них векселя
на Лондон и другие
места, выигрывая по два шиллинга
на доллар.