Прямо против приподнятых полос материи, разделявшей нумер, стоял ломберный стол, покрытый чистою,
белою салфеткой; на нем весело кипящий самовар и по бокам его две стеариновые свечи в высоких блестящих шандалах, а за столом, в глубине дивана, сидела сама Анна Михайловна.
Хвалынцева уже давно интересовала эта работа, но он все как-то не решался спросить, что это и для чего графиня вышивает? Наконец, однажды вечером, сидя подле нее и утомясь несколько чтением, он отбросил в сторону брошюру и стал следить за интересовавшим его рукодельем. Графиня встала и, подняв
белую салфетку, до половины покрывавшую ее работу, стала любоваться на свое произведение.
— Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь,] — сказала m-lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая
белую салфетку. — Son excellence le prince Kouraguine avec son fils, à ce que j’ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] — вопросительно сказала она.
Неточные совпадения
Бежит лакей с
салфеткою, // Хромает: «Кушать подано!» // Со всей своею свитою, // С детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с
белыми собачками, // Пошел помещик завтракать, // Работы осмотрев. // С реки из лодки грянула // Навстречу барам музыка, // Накрытый стол белеется // На самом берегу… // Дивятся наши странники. // Пристали к Власу: «Дедушка! // Что за порядки чудные? // Что за чудной старик?»
При этом всегда они брали с собой кутью на
белом блюде, в
салфетке, а кутья была сахарная из рису и изюму, вдавленного в рис крестом.
В мучениях доживал я до торжественного дня, в пять часов утра я уже просыпался и думал о приготовлениях Кало; часов в восемь являлся он сам в
белом галстуке, в
белом жилете, в синем фраке и с пустыми руками. «Когда же это кончится? Не испортил ли он?» И время шло, и обычные подарки шли, и лакей Елизаветы Алексеевны Голохвастовой уже приходил с завязанной в
салфетке богатой игрушкой, и Сенатор уже приносил какие-нибудь чудеса, но беспокойное ожидание сюрприза мутило радость.
И Кузьма перебросил на левое плечо
салфетку, взял вилку и ножик, подвинул к себе расстегай, взмахнул пухлыми
белыми руками, как голубь крыльями, моментально и беззвучно обратил рядом быстрых взмахов расстегай в десятки узких ломтиков, разбегавшихся от цельного куска серой налимьей печенки на середине к толстым зарумяненным краям пирога.
Апраксея долго терла и мыла ее, стирая ее, как
белье, прежде чем положила ее в кастрюлю; когда она, наконец, сварилась, Антон накрыл и убрал стол, поставил перед прибором почерневшую солонку аплике о трех ножках и граненый графинчик с круглой стеклянной пробкой и узким горлышком; потом доложил Лаврецкому певучим голосом, что кушанье готово, — и сам стал за его стулом, обвернув правый кулак
салфеткой и распространяя какой-то крепкий, древний запах, подобный запаху кипарисового дерева.