Неточные совпадения
До вечера: как не до вечера! Только на третий день после того вечера мог я взяться за перо. Теперь вижу, что
адмирал был прав, зачеркнув в одной бумаге, в которой предписывалось шкуне соединиться с фрегатом, слово «непременно». «На море непременно не бывает», —
сказал он. «На парусных судах», — подумал я. Фрегат рылся носом в волнах и ложился попеременно на тот и другой бок. Ветер шумел, как в лесу, и только теперь смолкает.
— «С удовольствием», — приказал
сказать адмирал.
«Ну хорошо,
скажите им, — приказал объявить
адмирал, узнав, зачем они приехали, — что, пожалуй, они могут подать чай, так как это их обычай; но чтоб о завтраке и помину не было».
Японцы приезжали от губернатора
сказать, что он не может совсем снять лодок в проходе; это вчера, а сегодня, то есть 29-го, объявили, что губернатор желал бы совсем закрыть проезд посредине, а открыть с боков, у берега, отведя по одной лодке.
Адмирал приказал
сказать, что если это сделают, так он велит своим шлюпкам отвести насильно лодки, которые осмелятся заставить собою средний проход к корвету. Переводчики, увидев, что с ними не шутят, тотчас убрались и чаю не пили.
Я
сказал адмиралу о их желании.
«
Скажите, — заметил
адмирал чиновниками, — что я вполне разделяю их печаль».
Через день японцы приехали с ответом от губернатора о месте на берегу, и опять Кичибе начал: «Из Едо… не получено» и т. п.
Адмирал не принял их. Посьет
сказал им, что он передал
адмиралу ответ и не знает, что он предпримет, потому что его превосходительство ничего не отвечал.
На фрегате ничего особенного: баниосы ездят каждый день выведывать о намерениях
адмирала. Сегодня были двое младших переводчиков и двое ондер-баниосов: они просили, нельзя ли нам не кататься слишком далеко, потому что им велено следить за нами, а их лодки не угоняются за нашими. «Да зачем вы следите?» — «Велено», —
сказал высокий старик в синем халате. «Ведь вы нам помешать не можете». — «Велено, что делать! Мы и сами желали бы, чтоб это скорее изменилось», — прибавил он.
21-го приехали Ойе-Саброски с Кичибе и Эйноске. Последний решительно отказался от книг, которые предлагали ему и
адмирал, и я: боится. Гокейнсы
сказали, что желали бы говорить с полномочным. Их повели в каюту. Они объявили, что наконец получен ответ из Едо! Grande nouvelle! Мы обрадовались. «Что такое? как? в чем дело?» — посыпались вопросы. Мы с нетерпением ожидали, что позовут нас в Едо или
скажут то, другое…
Потом секретарь и баниосы начали предлагать вопросы: «Что нас заставляет идти внезапно?» — «Нечего здесь больше делать», — отвечали им. «Объяснена ли причина в письме к губернатору?» — «В этих бумагах объяснены мои намерения», — приказал
сказать адмирал.
Наконец
сказали, что будем где-нибудь близко, согласно с тем, как объявил
адмирал, то есть что не уйдем от берегов Японии, не окончив дела.
— «И мое положение представьте себе, — отвечал Посьет, —
адмирал мне не говорит ни слова больше о своих намерениях, и я не знаю, что
сказать вам».
Рождество у нас прошло, как будто мы были в России. Проводив японцев, отслушали всенощную, вчера обедню и молебствие, поздравили друг друга, потом обедали у
адмирала. После играла музыка. Эйноске, видя всех в парадной форме, спросил, какой праздник. Хотя с ними избегали говорить о христианской религии, но я
сказал ему (надо же приучать их понемногу ко всему нашему): затем сюда приехали.
На последнее полномочные
сказали, что дадут знать о салюте за день до своего приезда. Но
адмирал решил, не дожидаясь ответа о том, примут ли они салют себе, салютовать своему флагу, как только наши катера отвалят от фрегата. То-то будет переполох у них! Все остальное будет по-прежнему, то есть суда расцветятся флагами, люди станут по реям и — так далее.
Только японцы стали садиться на лодки, как
адмирал поручил К. Н. Посьету
сказать переводчикам, чтобы баниосы велели всем японским лодкам подальше отойти от фрегата: салютовать, дескать, будут.
«Спасибо, ребята», —
сказал адмирал.
Адмирал приказал им
сказать, что места не надо, и отослал бумагу об этих условиях назад.
Адмирал приказал
сказать Накамуре, что он просит полномочных на второй прощальный обед на фрегат. Между тем наступил их Новый год, начинающийся с январским новолунием. Это было 17 января.
Адмирал послал двум старшим полномочным две свои визитные карточки и подарки, состоящие из вишневки, ликеров, части быка, пирожного, потом послали им маленькие органы, картинки, альбомы и т. п.
20 января нашего стиля обещались опять быть и сами полномочные, и были. Приехав, они
сказали, что ехали на фрегат с большим удовольствием. Им подали чаю, потом
адмирал стал говорить о делах.
Адмирал не хотел, однако ж, напрасно держать их в страхе: он предполагал объявить им, что мы воротимся не прежде весны, но только хотел
сказать это уходя, чтобы они не делали возражений. Оттого им послали объявить об этом, когда мы уже снимались с якоря. На прощанье Тсутсуй и губернаторы прислали еще недосланные подарки, первый бездну ящиков
адмиралу, Посьету, капитану и мне, вторые — живности и зелени для всех.
Дорогой
адмирал послал
сказать начальнику города, что он желает видеть его у себя и удивляется, что тот не хочет показаться. Велено прибавить, что мы пойдем сами в замок видеть их двор. Это очень подействовало. Чиновник, или секретарь начальника, отвечал, что если мы имеем
сказать что-нибудь важное, так он, пожалуй, и приедет.
Вечером, идучи к
адмиралу пить чай, я остановился над люком общей каюты посмотреть, с чем это большая сковорода стоит на столе. «Не хотите ли попробовать жареной акулы?» — спросили сидевшие за столом. «Нет». — «Ну так ухи из нее?» — «Вы шутите, —
сказал я, — разве она годится?» — «Отлично!» — отвечали некоторые. Но я после узнал, что те именно и не дотрогивались до «отличного» блюда, которые хвалили его.
Я забыл
сказать, что большой залив, который мы только что покинули, описав его подробно, назвали, в честь покойного
адмирала Лазарева, его именем.
Неточные совпадения
Бобчинский. Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург,
скажите всем там вельможам разным: сенаторам и
адмиралам, что вот, ваше сиятельство или превосходительство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинскнй. Так и
скажите: живет Петр Иванович Бобчпиский.
…Сейчас писал к шаферу нашему в ответ на его лаконическое письмо. Задал ему и сожителю мильон лицейских вопросов. Эти дни я все и думаю и пишу о Пушкине. Пришлось, наконец, кончить эту статью с фотографом. Я просил
адмирала с тобой прислать мне просимые сведения. Не давай ему лениться — он таки ленив немножко, нечего
сказать…
— Лет сто пятьдесят назад, —
сказал Больт, — из Бостона в Индию шел фрегат «
Адмирал Фосс».
— Вам что же объяснять? Вы уже уяснили себе причины, — сухо промолвил старый штурман, — а вот Владимиру Николаевичу я
скажу, что Корнев, устроивши ночной поход, наверное, имеет цель убедиться, будут ли на «Коршуне» бдительны и находчивы… сумеет ли «Коршун» не упустить неприятельское судно, если б оно было вместо адмиральского корвета… Ведь Корнев не смотровой
адмирал. У него на первом плане морская выучка и требование, чтобы военное судно было всегда готово и исправно, как на войне…
— А я вас не благодарю за то, что вы не хотите служить при мне! — полушутя
сказал адмирал. — Не благодарю! Но вижу, что вы… славный, я вам
скажу, молодой человек… И я буду жаловаться на вас Василию Федоровичу: он лишил меня хорошего флаг-гардемарина!