Неточные совпадения
— Это
я вам принес живого сазана, Татьяна Марковна: сейчас выудил сам. Ехал к вам, а там на речке, в осоке, вижу,
сидит в лодке Иван Матвеич.
Я попросился к нему, он подъехал, взял
меня,
я и четверти часа не
сидел — вот какого выудил! А это вам, Марфа Васильевна, дорогой, вон тут
во ржи нарвал васильков…
Дух независимости с юных лет
сидел во мне. Я и тут не хотел поддаваться модному поветрию и, не сочувствуя нимало ничему реакционному, я считал себя вправе, как молодой наблюдатель общества, относиться ко всему с полнейшей свободой.
Дергая у своей двери за звонок и потом идя вверх по лестнице, я чувствую, что у меня уже нет семьи и нет желания вернуть ее. Ясно, что новые, аракчеевские мысли
сидят во мне не случайно и не временно, а владеют всем моим существом. С больною совестью, унылый, ленивый, едва двигая членами, точно во мне прибавилась тысяча пудов весу, я ложусь в постель и скоро засыпаю.
Неточные совпадения
Чувство умиления, с которым
я слушал Гришу, не могло долго продолжаться, во-первых, потому, что любопытство мое было насыщено, а во-вторых, потому, что
я отсидел себе ноги,
сидя на одном месте, и
мне хотелось присоединиться к общему шептанью и возне, которые слышались сзади
меня в темном чулане. Кто-то взял
меня за руку и шепотом сказал: «Чья это рука?» В чулане было совершенно темно; но по одному прикосновению и голосу, который шептал
мне над самым ухом,
я тотчас узнал Катеньку.
— Что ты это, сударь? — прервал
меня Савельич. — Чтоб
я тебя пустил одного! Да этого и
во сне не проси. Коли ты уж решился ехать, то
я хоть пешком да пойду за тобой, а тебя не покину. Чтоб
я стал без тебя
сидеть за каменной стеною! Да разве
я с ума сошел? Воля твоя, сударь, а
я от тебя не отстану.
—
Меня эти сплетни даже не смешат, Евгений Васильевич, и
я слишком горда, чтобы позволить им
меня беспокоить.
Я несчастлива оттого… что нет
во мне желания, охоты жить. Вы недоверчиво на
меня смотрите, вы думаете: это говорит «аристократка», которая вся в кружевах и
сидит на бархатном кресле.
Я и не скрываюсь:
я люблю то, что вы называете комфортом, и в то же время
я мало желаю жить. Примирите это противоречие как знаете. Впрочем, это все в ваших глазах романтизм.
— Сына и отца, обоих, — поправил дядя Миша, подняв палец. — С сыном
я во Владимире в тюрьме
сидел. Умный был паренек, но — нетерпим и заносчив. Философствовал излишне… как все семинаристы. Отец же обыкновенный неудачник духовного звания и алкоголик. Такие, как он, на конце дней становятся странниками, бродягами по монастырям, питаются от богобоязненных купчих и сеют в народе различную ерунду.
«В самом деле, сирени вянут! — думал он. — Зачем это письмо? К чему
я не спал всю ночь, писал утром? Вот теперь, как стало на душе опять покойно (он зевнул)… ужасно спать хочется. А если б письма не было, и ничего б этого не было: она бы не плакала, было бы все по-вчерашнему; тихо
сидели бы мы тут же, в аллее, глядели друг на друга, говорили о счастье. И сегодня бы так же и завтра…» Он зевнул
во весь рот.