Неточные совпадения
— Что мне
за дело? — сказал Райский,
порываясь от нее прочь, — я и слушать не стану…
Но какие капитальные препятствия встретились ему? Одно — она отталкивает его, прячется, уходит в свои права,
за свою девическую стену, стало быть… не хочет. А между тем она не довольна всем положением,
рвется из него, стало быть, нуждается в другом воздухе, другой пище, других людях. Кто же ей даст новую пищу и воздух? Где люди?
Выстрел повторился. Она
рванулась, но две сильные руки
за плеча посадили ее на лавку. Она посмотрела на Райского с ног до головы и тряхнула головой от ярости.
В эту минуту раздался третий выстрел. Она
рванулась, но он успел удержать ее
за руку.
Она
рвалась к бабушке и останавливалась в ужасе; показаться ей на глаза значило, может быть, убить ее. Настала настоящая казнь Веры. Она теперь только почувствовала, как глубоко вонзился нож и в ее, и в чужую, но близкую ей жизнь, видя, как страдает
за нее эта трагическая старуха, недавно еще счастливая, а теперь оборванная, желтая, изможденная, мучающаяся
за чужое преступление чужою казнью.
Неточные совпадения
Страшная буря
рвалась и свистела между колесами вагонов по столбам из-за угла станции.
«Ну, так если он хочет этого, я сделаю, но я
за себя уже не отвечаю теперь», подумала она и со всех ног
рванулась вперед между кочек. Она ничего уже не чуяла теперь и только видела и слышала, ничего не понимая.
Между тем псы заливались всеми возможными голосами: один, забросивши вверх голову, выводил так протяжно и с таким старанием, как будто
за это получал бог знает какое жалованье; другой отхватывал наскоро, как пономарь; промеж них звенел, как почтовый звонок, неугомонный дискант, вероятно молодого щенка, и все это, наконец, повершал бас, может быть, старик, наделенный дюжею собачьей натурой, потому что хрипел, как хрипит певческий контрабас, когда концерт в полном разливе: тенора поднимаются на цыпочки от сильного желания вывести высокую ноту, и все, что ни есть,
порывается кверху, закидывая голову, а он один, засунувши небритый подбородок в галстук, присев и опустившись почти до земли, пропускает оттуда свою ноту, от которой трясутся и дребезжат стекла.
«Ребята, вперед!» — кричит он,
порываясь, не помышляя, что вредит уже обдуманному плану общего приступа, что миллионы ружейных дул выставились в амбразуры неприступных, уходящих
за облака крепостных стен, что взлетит, как пух, на воздух его бессильный взвод и что уже свищет роковая пуля, готовясь захлопнуть его крикливую глотку.
Вся дрожа, сдернула она его с пальца; держа в пригоршне, как воду, рассмотрела его она — всею душою, всем сердцем, всем ликованием и ясным суеверием юности, затем, спрятав
за лиф, Ассоль уткнула лицо в ладони, из-под которых неудержимо
рвалась улыбка, и, опустив голову, медленно пошла обратной дорогой.