«Спросить, влюблены ли вы в меня — глупо, так глупо, — думал он, — что лучше уеду, ничего не узнав, а ни за что не спрошу… Вот,
поди ж ты: „выше мира и страстей“, а хитрит, вертится и ускользает, как любая кокетка! Но я узнаю! брякну неожиданно, что у меня бродит в душе…»
Г-жа Простакова (Тришке). Выйди вон, скот. (Еремеевне.)
Поди ж, Еремеевна, дай позавтракать ребенку. Вить, я чаю, скоро и учители придут.
Неточные совпадения
Хлестаков. На что
ж хозяина? Ты
поди сам скажи.
— Ну, что
ж ты расходилась так? Экая занозистая! Ей скажи только одно слово, а она уж в ответ десяток! Поди-ка принеси огоньку запечатать письмо. Да стой, ты схватишь сальную свечу, сало дело топкое: сгорит — да и нет, только убыток, а ты принеси-ка мне лучинку!
И сердцем далеко носилась // Татьяна, смотря на луну… // Вдруг мысль в уме ее родилась… // «
Поди, оставь меня одну. // Дай, няня, мне перо, бумагу // Да стол подвинь; я скоро лягу; // Прости». И вот она одна. // Всё тихо. Светит ей луна. // Облокотясь, Татьяна пишет. // И всё Евгений на уме, // И в необдуманном письме // Любовь невинной девы дышит. // Письмо готово, сложено… // Татьяна! для кого
ж оно?
— Что
ж ты не скажешь, что готово? Я бы уж и встал давно.
Поди же, я сейчас иду вслед за тобою. Мне надо заниматься, я сяду писать.
— А! Это ты! Ты! — вскричала она на меня. — Только ты один теперь остался. Ты его ненавидел! Ты никогда ему не мог простить, что я его полюбила… Теперь ты опять при мне! Что
ж? Опять утешатьпришел меня, уговаривать, чтоб я шла к отцу, который меня бросил и проклял. Я так и знала еще вчера, еще за два месяца!.. Не хочу, не хочу! Я сама проклинаю их!..
Поди прочь, я не могу тебя видеть! Прочь, прочь!