Надежда Васильевна долго не
соглашалась взять на себя такую обузу, но когда Нагибин стал ее просить со слезами на глазах, она
согласилась. Чтобы не скучно было жить одной в Гарчиках,
Надежда Васильевна написала письмо старушке Колпаковой, приглашая ее к себе хотя на время.
— Теперь я понимаю, — говорила
Надежда Васильевна. — Мне кажется, что папа просто не понял вас тогда и
согласится с вами, когда хладнокровно обсудит все дело.
Надежда Васильевна наконец
согласилась с той тупой покорностью, какая является у людей, потерявших последнюю
надежду. Она не плакала, не жаловалась, но это немое горе серьезно беспокоило доктора.
«Насчет же мнения ученого собрата моего, — иронически присовокупил московский доктор, заканчивая свою речь, — что подсудимый, входя в залу, должен был смотреть на дам, а не прямо пред собою, скажу лишь то, что, кроме игривости подобного заключения, оно, сверх того, и радикально ошибочно; ибо хотя я вполне
соглашаюсь, что подсудимый, входя в залу суда, в которой решается его участь, не должен был так неподвижно смотреть пред собой и что это действительно могло бы считаться признаком его ненормального душевного состояния в данную минуту, но в то же время я утверждаю, что он должен был смотреть не налево на дам, а, напротив, именно направо, ища глазами своего защитника, в помощи которого вся его
надежда и от защиты которого зависит теперь вся его участь».