Неточные совпадения
— Вы оттого и не знаете жизни, не ведаете чужих скорбей:
кому что нужно, зачем мужик обливается потом, баба жнет в нестерпимый зной — все оттого, что вы не любили! А любить, не страдая — нельзя. Нет! — сказал он, — если б лгал ваш язык, не солгали
бы глаза, изменились
бы хоть на минуту эти краски. А глаза ваши
говорят, что вы как будто вчера родились…
—
Кому ты это
говоришь! — перебил Райский. — Как будто я не знаю! А я только и во сне, и наяву вижу, как
бы обжечься. И если б когда-нибудь обжегся неизлечимою страстью, тогда
бы и женился на той… Да нет: страсти — или излечиваются, или, если неизлечимы, кончаются не свадьбой. Нет для меня мирной пристани: или горение, или — сон и скука!
Это было более торжественное шествие бабушки по городу. Не было человека, который
бы не поклонился ей. С иными она останавливалась
поговорить. Она называла внуку всякого встречного, объясняла, проезжая мимо домов,
кто живет и как, — все это бегло, на ходу.
— Вот что значит Олимп! — продолжал он. — Будь вы просто женщина, не богиня, вы
бы поняли мое положение, взглянули
бы в мое сердце и поступили
бы не сурово, а с пощадой, даже если б я был вам совсем чужой. А я вам близок. Вы
говорите, что любите меня дружески, скучаете, не видя меня… Но женщина бывает сострадательна, нежна, честна, справедлива только с тем,
кого любит, и безжалостна ко всему прочему. У злодея под ножом скорее допросишься пощады, нежели у женщины, когда ей нужно закрыть свою любовь и тайну.
— Какой вздор вы
говорите — тошно слушать! — сказала она, вдруг обернувшись к нему и взяв его за руки. — Ну
кто его оскорбляет? Что вы мне мораль читаете! Леонтий не жалуется, ничего не
говорит… Я ему отдала всю жизнь, пожертвовала собой: ему покойно, больше ничего не надо, а мне-то каково без любви! Какая
бы другая связалась с ним!..
Кто же,
кто? Из окрестных помещиков, кроме Тушина, никого нет — с
кем бы она видалась,
говорила. С городскими молодыми людьми она видится только на бале у откупщика, у вице-губернатора, раза два в зиму, и они мало посещают дом. Офицеры, советники — давно потеряли надежду понравиться ей, и она с ними почти никогда не
говорит.
— А что ж делать? Вот, чтоб этого не терпеть, —
говорила бабушка, стороной глядя на Веру, — и надо
бы было этой Кунигунде спроситься у тех,
кто уже пожил и знает, что значит страсти.
«Пошлю завтра ящик», — думал Райский и послал, — между прочим, потому, что «ведь просит тот, у
кого нет… —
говорил он, — богатый не попросил
бы».
Если скульптура изменит мне (Боже сохрани! я не хочу верить: слишком много
говорит за), я сам казню себя, сам отыщу того, где
бы он ни был —
кто первый усомнился в успехе моего романа (это — Марк Волохов), и торжественно скажу ему: да, ты прав: я — неудачник!
Неточные совпадения
— Это было рано-рано утром. Вы, верно, только проснулись. Maman ваша спала в своем уголке. Чудное утро было. Я иду и думаю:
кто это четверней в карете? Славная четверка с бубенчиками, и на мгновенье вы мелькнули, и вижу я в окно — вы сидите вот так и обеими руками держите завязки чепчика и о чем-то ужасно задумались, —
говорил он улыбаясь. — Как
бы я желал знать, о чем вы тогда думали. О важном?
— Нисколько, — Левин слышал, что Облонский улыбался,
говоря это, — я просто не считаю его более бесчестным, чем
кого бы то ни было из богатых купцов и дворян. И те и эти нажили одинаково трудом и умом.
— Да, как видишь, нежный муж, нежный, как на другой год женитьбы, сгорал желанием увидеть тебя, — сказал он своим медлительным тонким голосом и тем тоном, который он всегда почти употреблял с ней, тоном насмешки над тем,
кто бы в самом деле так
говорил.
— Да на
кого ты? Я с тобой согласен, —
говорил Степан Аркадьич искренно и весело, хотя чувствовал, что Левин под именем тех,
кого можно купить зa двугривенный, разумел и его. Оживление Левина ему искренно нравилось. — На
кого ты? Хотя многое и неправда, что ты
говоришь про Вронского, но я не про то
говорю. Я
говорю тебе прямо, я на твоем месте поехал
бы со мной в Москву и…
— Позволь мне не верить, — мягко возразил Степан Аркадьич. — Положение ее и мучительно для нее и безо всякой выгоды для
кого бы то ни было. Она заслужила его, ты скажешь. Она знает это и не просит тебя; она прямо
говорит, что она ничего не смеет просить. Но я, мы все родные, все любящие ее просим, умоляем тебя. За что она мучается?
Кому от этого лучше?