Неточные совпадения
Я
давно вышел из опеки, а управляет все тот же опекун — и я не знаю
как.
А оставил он ее
давно,
как только вступил. Поглядевши вокруг себя, он вывел свое оригинальное заключение, что служба не есть сама цель, а только средство куда-нибудь девать кучу люда, которому без нее незачем бы родиться на свет. И если б не было этих людей, то не нужно было бы и той службы, которую они несут.
Он не без смущения завидел дымок, вьющийся из труб родной кровли, раннюю, нежную зелень берез и лип, осеняющих этот приют, черепичную кровлю старого дома и блеснувшую между деревьев и опять скрывшуюся за ними серебряную полосу Волги. Оттуда, с берега, повеяла на него струя свежего, здорового воздуха,
каким он
давно не дышал.
— Спасибо за комплимент, внучек:
давно я не слыхала —
какая тут красота! Вон на кого полюбуйся — на сестер! Скажу тебе на ухо, — шепотом прибавила она, — таких ни в городе, ни близко от него нет. Особенно другая… разве Настенька Мамыкина поспорит: помнишь, я писала, дочь откупщика?
Было за полдень
давно. Над городом лежало оцепенение покоя, штиль на суше,
какой бывает на море штиль широкой, степной, сельской и городской русской жизни. Это не город, а кладбище,
как все эти города.
— Извините, — сказал он, — я думал, что всякий его знает, так
как он
давно в городе.
— Кто? — повторил Козлов, — учитель латинского и греческого языков. Я так же нянчусь с этими отжившими людьми,
как ты с своими никогда не жившими идеалами и образами. А ты кто? Ведь ты художник, артист? Что же ты удивляешься, что я люблю какие-нибудь образцы?
Давно ли художники перестали черпать из древнего источника…
— Ну, вот, бабушка, наконец вы договорились до дела, до правды: «женись, не женись —
как хочешь»!
Давно бы так! Стало быть, и ваша и моя свадьба откладываются на неопределенное время.
— То-то отстал!
Какой пример для молодых женщин и девиц? А ведь ей
давно за сорок! Ходит в розовом, бантики да ленточки…
Как не пожурить! Видите ли, — обратился он к Райскому, — что я страшен только для порока, а вы боитесь меня! Кто это вам наговорил на меня страхи!
Он понял в ту минуту, что будить
давно уснувший стыд следовало исподволь, с пощадой, если он не умер совсем, а только заглох. «Все равно, — подумал он, —
как пьяницу нельзя вдруг оторвать от чарки — горячка будет!»
—
Как вы странно говорите! — вдруг остановила она его, перестав плакать, — вы никогда не были таким, я вас никогда таким не видала! Разве вы такой,
как давеча были, когда с головой ушли в рожь, перепела передразнивали, а вчера за моим котенком на крышу лазили?
Давно ли на мельнице нарочно выпачкались в муке, чтоб рассмешить меня!.. Отчего вы вдруг не такой стали?
—
Давно я думаю, что они пара, Марья Егоровна, — говорила Бережкова, — боялась только, что молоды уж очень оба. А
как погляжу на них да подумаю, так вижу, что они никогда старше и не будут.
— Все это было
давно; теперь я не связываюсь с ними, после того
как обещал вам. Не браните меня, Вера! — нахмурясь, сказал Марк.
Однажды в сумерки опять он застал ее у часовни молящеюся. Она была покойна, смотрела светло, с тихой уверенностью на лице, с какою-то покорностью судьбе,
как будто примирилась с тем, что выстрелов
давно не слыхать, что с обрыва ходить более не нужно. Так и он толковал это спокойствие, и тут же тотчас готов был опять верить своей мечте о ее любви к себе.
«Слезами и сердцем, а не пером благодарю вас, милый, милый брат, — получил он ответ с той стороны, — не мне награждать за это: небо наградит за меня! Моя благодарность — пожатие руки и долгий, долгий взгляд признательности!
Как обрадовался вашим подаркам бедный изгнанник! он все „смеется“ с радости и оделся в обновки. А из денег сейчас же заплатил за три месяца долгу хозяйке и отдал за месяц вперед. И только на три рубля осмелился купить сигар, которыми не лакомился
давно, а это — его страсть…»
Райскому стало легче уже от одного намерения переменить место и обстановку. Что-то постороннее Вере,
как облако, стало между ним и ею.
Давно бы так, и это глупейшее состояние кончилось бы!
И если ужасался, глядясь сам в подставляемое себе беспощадное зеркало зла и темноты, то и неимоверно был счастлив, замечая, что эта внутренняя работа над собой, которой он требовал от Веры, от живой женщины,
как человек, и от статуи,
как художник, началась у него самого не с Веры, а
давно, прежде когда-то, в минуты такого же раздвоения натуры на реальное и фантастическое.
— Я
давно подумала:
какие бы ни были последствия, их надо — не скрыть, а перенести! Может быть, обе умрем, помешаемся — но я ее не обману. Она должна была знать
давно, но я надеялась сказать ей другое… и оттого молчала…
Какая казнь! — прибавила она тихо, опуская голову на подушку.
Ей душно от этого письма, вдруг перенесшего ее на другую сторону бездны, когда она уже оторвалась навсегда, ослабевшая, измученная борьбой, — и сожгла за собой мост. Она не понимает,
как мог он написать?
Как он сам не бежал
давно?
— Молчи, молчи, Вера, я
давно не видал твоей красоты,
как будто ослеп на время! Сию минуту ты вошла, лучи ее ударили меня по нервам, художник проснулся! Не бойся этих восторгов. Скорей, скорей, дай мне этой красоты, пока не прошла минута… У меня нет твоего портрета…
«Волком» звала она тебя в глаза «шутя», — стучал молот дальше, — теперь, не шутя, заочно, к хищничеству волка — в памяти у ней останется ловкость лисы, злость на все лающей собаки, и не останется никакого следа — о человеке! Она вынесла из обрыва — одну казнь, одно неизлечимое терзание на всю жизнь:
как могла она ослепнуть, не угадать тебя
давно, увлечься, забыться!.. Торжествуй, она никогда не забудет тебя!»
— В Ивана Ивановича — это хуже всего. Он тут ни сном, ни духом не виноват… Помнишь, в день рождения Марфеньки, — он приезжал, сидел тут молча, ни с кем ни слова не сказал,
как мертвый, и ожил, когда показалась Вера? Гости видели все это. И без того
давно не тайна, что он любит Веру; он не мастер таиться. А тут заметили, что он ушел с ней в сад, потом она скрылась к себе, а он уехал… Знаешь ли, зачем он приезжал?
— Эта нежность мне не к лицу. На сплетню я плюю, а в городе мимоходом скажу,
как мы говорили сейчас, что я сватался и получил отказ, что это огорчило вас, меня и весь дом… так
как я
давно надеялся… Тот уезжает завтра или послезавтра навсегда (я уж справился) — и все забудется. Я и прежде ничего не боялся, а теперь мне нечем дорожить. Я все равно, что живу, что нет с тех пор,
как решено, что Вера Васильевна не будет никогда моей женой…