Неточные совпадения
Ленивый от природы, он
был ленив еще и по своему лакейскому воспитанию. Он важничал в дворне,
не давал себе труда ни поставить самовар, ни подмести полов. Он или дремал в прихожей, или уходил болтать в людскую, в
кухню;
не то так по целым часам, скрестив руки
на груди, стоял у ворот и с сонною задумчивостью посматривал
на все стороны.
В воскресенье и в праздничные дни тоже
не унимались эти трудолюбивые муравьи: тогда стук ножей
на кухне раздавался чаще и сильнее; баба совершала несколько раз путешествие из амбара в
кухню с двойным количеством муки и яиц;
на птичьем дворе
было более стонов и кровопролитий.
Захар притворился, что
не слышит, и стал
было потихоньку выбираться
на кухню. Он уж отворил без скрипу дверь, да
не попал боком в одну половинку и плечом так задел за другую, что обе половинки распахнулись с грохотом.
А теперь, когда Илья Ильич сделался членом ее семейства, она и толчет и сеет иначе. Свои кружева почти забыла. Начнет шить, усядется покойно, вдруг Обломов кричит Захару, чтоб кофе подавал, — она, в три прыжка, является в
кухню и смотрит во все глаза так, как будто прицеливается во что-нибудь, схватит ложечку, перельет
на свету ложечки три, чтоб узнать, уварился ли, отстоялся ли кофе,
не подали бы с гущей, посмотрит,
есть ли пенки в сливках.
— У нас, в Обломовке, этак каждый праздник готовили, — говорил он двум поварам, которые приглашены
были с графской
кухни, — бывало, пять пирожных подадут, а соусов что, так и
не пересчитаешь! И целый день господа-то кушают, и
на другой день. А мы дней пять доедаем остатки. Только доели, смотришь, гости приехали — опять пошло, а здесь раз в год!
Акулины уже
не было в доме. Анисья — и
на кухне, и
на огороде, и за птицами ходит, и полы моет, и стирает; она
не управится одна, и Агафья Матвеевна, волей-неволей, сама работает
на кухне: она толчет, сеет и трет мало, потому что мало выходит кофе, корицы и миндалю, а о кружевах она забыла и думать. Теперь ей чаще приходится крошить лук, тереть хрен и тому подобные пряности. В лице у ней лежит глубокое уныние.
— А что, в самом деле, можно! — отвечал Мухояров задумчиво. — Ты неглуп
на выдумки, только в дело
не годишься, и Затертый тоже. Да я найду, постой! — говорил он, оживляясь. — Я им дам! Я кухарку свою
на кухню к сестре подошлю: она подружится с Анисьей, все выведает, а там…
Выпьем, кум!
Кухня была истинным палладиумом деятельности великой хозяйки и ее достойной помощницы, Анисьи. Все
было в доме и все под рукой,
на своем месте, во всем порядок и чистота, можно бы сказать, если б
не оставался один угол в целом доме, куда никогда
не проникал ни луч света, ни струя свежего воздуха, ни глаз хозяйки, ни проворная, всесметающая рука Анисьи. Это угол или гнездо Захара.
Последовало молчание. Хозяйка принесла работу и принялась сновать иглой взад и вперед, поглядывая по временам
на Илью Ильича,
на Алексеева и прислушиваясь чуткими ушами, нет ли где беспорядка, шума,
не бранится ли
на кухне Захар с Анисьей, моет ли посуду Акулина,
не скрипнула ли калитка
на дворе, то
есть не отлучился ли дворник в «заведение».
Неточные совпадения
Грэй
не был еще так высок, чтобы взглянуть в самую большую кастрюлю, бурлившую подобно Везувию, но чувствовал к ней особенное почтение; он с трепетом смотрел, как ее ворочают две служанки;
на плиту выплескивалась тогда дымная пена, и пар, поднимаясь с зашумевшей плиты, волнами наполнял
кухню.
Но каково же
было его изумление, когда он вдруг увидал, что Настасья
не только
на этот раз дома, у себя в
кухне, но еще занимается делом: вынимает из корзины белье и развешивает
на веревках!
У папеньки Катерины Ивановны, который
был полковник и чуть-чуть
не губернатор, стол накрывался иной раз
на сорок персон, так что какую-нибудь Амалию Ивановну, или, лучше сказать, Людвиговну, туда и
на кухню бы
не пустили…» Впрочем, Катерина Ивановна положила до времени
не высказывать своих чувств, хотя и решила в своем сердце, что Амалию Ивановну непременно надо
будет сегодня же осадить и напомнить ей ее настоящее место, а то она бог знает что об себе замечтает, покамест же обошлась с ней только холодно.
Что же касается до Петра Петровича, то я всегда
была в нем уверена, — продолжала Катерина Ивановна Раскольникову, — и уж, конечно, он
не похож… — резко и громко и с чрезвычайно строгим видом обратилась она к Амалии Ивановне, отчего та даже оробела, —
не похож
на тех ваших расфуфыренных шлепохвостниц, которых у папеньки в кухарки
на кухню не взяли бы, а покойник муж, уж конечно, им бы честь сделал, принимая их, и то разве только по неистощимой своей доброте.
Лампа, плохо освещая просторную
кухню, искажала формы вещей: медная посуда
на полках приобрела сходство с оружием, а белая масса плиты — точно намогильный памятник. В мутном пузыре света старики сидели так, что их разделял только угол стола. Ногти у медника
были зеленоватые, да и весь он казался насквозь пропитанным окисью меди. Повар, в пальто, застегнутом до подбородка, сидел
не по-стариковски прямо и гордо; напялив шапку
на колено, он прижимал ее рукой, а другою дергал свои реденькие усы.