Неточные совпадения
Захар, произведенный в мажордомы, с совершенно седыми бакенбардами, накрывает стол, с приятным звоном расставляет хрусталь и раскладывает серебро, поминутно роняя на пол то стакан, то вилку; садятся за обильный
ужин; тут сидит и товарищ его детства, неизменный
друг его, Штольц, и
другие, все знакомые лица; потом отходят ко сну…
Теперь его поглотила любимая мысль: он думал о маленькой колонии
друзей, которые поселятся в деревеньках и фермах, в пятнадцати или двадцати верстах вокруг его деревни, как попеременно будут каждый день съезжаться
друг к
другу в гости, обедать,
ужинать, танцевать; ему видятся всё ясные дни, ясные лица, без забот и морщин, смеющиеся, круглые, с ярким румянцем, с двойным подбородком и неувядающим аппетитом; будет вечное лето, вечное веселье, сладкая еда да сладкая лень…
После
ужина, почмокавшись и перекрестив
друг друга, все расходятся по своим постелям, и сон воцаряется над беспечными головами.
За
ужином она сидела на
другом конце стола, говорила, ела и, казалось, вовсе не занималась им. Но едва только Обломов боязливо оборачивался в ее сторону, с надеждой, авось она не смотрит, как встречал ее взгляд, исполненный любопытства, но вместе такой добрый…
Обломов после
ужина торопливо стал прощаться с теткой: она пригласила его на
другой день обедать и Штольцу просила передать приглашение. Илья Ильич поклонился и, не поднимая глаз, прошел всю залу. Вот сейчас за роялем ширмы и дверь. Он взглянул — за роялем сидела Ольга и смотрела на него с большим любопытством. Ему показалось, что она улыбалась.
Дома он почти не живет; с утра бродит по соседям; в одном месте пообедает, в
другом поужинает, а к ночи, ежели ноги таскают, возвращается домой.
— Хоша и силком, а уж стащу
друга поужинать, — говорил он. — Сердись, не сердись, по мне, брат, все едино… А на своем уж беспременно поставлю!.. Как это можно без ужина?.. Помилуйте!
Неточные совпадения
— О, в этом мы уверены, что ты можешь не спать и
другим не давать, — сказала Долли мужу с тою чуть заметною иронией, с которою она теперь почти всегда относилась к своему мужу. — А по-моему, уж теперь пора…. Я пойду, я не
ужинаю.
— А, ты так? — сказал он. — Ну, входи, садись. Хочешь
ужинать? Маша, три порции принеси. Нет, постой. Ты знаешь, кто это? — обратился он к брату, указывая на господина в поддевке, — это господин Крицкий, мой
друг еще из Киева, очень замечательный человек. Его, разумеется, преследует полиция, потому что он не подлец.
Из чего же я хлопочу? Из зависти к Грушницкому? Бедняжка! он вовсе ее не заслуживает. Или это следствие того скверного, но непобедимого чувства, которое заставляет нас уничтожать сладкие заблуждения ближнего, чтоб иметь мелкое удовольствие сказать ему, когда он в отчаянии будет спрашивать, чему он должен верить: «Мой
друг, со мною было то же самое, и ты видишь, однако, я обедаю,
ужинаю и сплю преспокойно и, надеюсь, сумею умереть без крика и слез!»
Чичиков не смутился, выбрал
другое время, уже перед
ужином, и, разговаривая о том и о сем, сказал вдруг:
Но муж любил ее сердечно, // В ее затеи не входил, // Во всем ей веровал беспечно, // А сам в халате ел и пил; // Покойно жизнь его катилась; // Под вечер иногда сходилась // Соседей добрая семья, // Нецеремонные
друзья, // И потужить, и позлословить, // И посмеяться кой о чем. // Проходит время; между тем // Прикажут Ольге чай готовить, // Там
ужин, там и спать пора, // И гости едут со двора.